Сергий Чернец - Гусь, изменивший судьбу человека

Здесь мудрость нужна, для того чтобы понять, ибо мудрость сильнее рока и судьбы, – так как каждому всегда назначен свой день.

В Судьбу не верят многие сегодня и для них: Прихоть случая управляет миром. Ничто так не противоречит рассудку и порядку – как случайность.

Случайность существует лишь в наших головах, в нашем ограниченном восприятии. Она (случайность признанная нами) – всего лишь, отражение границ нашего познания. Борьба против случайности – всегда борьба против самих себя, борьба, в которой мы никогда не можем стать победителями.

Мало кто понимает, что не мы идем по жизни, а нас ведут по ней. Вот, к этому, от древних времен мудрость: «Когда камень падает на глиняный кувшин, – горе кувшину. Когда кувшин падает на камень – горе кувшину. Всегда. Всегда горе кувшину.

Человеческое сердце обладает склонностью именовать Судьбой только то, что его сокрушает. А радости и достижения приписывать себе лично.

Все, что неожиданно изменяет нашу жизнь, – не случайность. Оно в нас самих, и только ждет внешнего повода для выражения действием. Вот, в этом проявление Судьбы. Нельзя уйти от своей судьбы, потому что нельзя уйти от неизбежных последствий собственных действий. И особенно важнее то, как человек воспринимает Судьбу (или плачет и клянет, или восхваляет) – нежели то, какова Судьба на самом деле.

«Ангелы проводят (коротают) вечность, наслаждаясь божественным концертом, который называется случайности, неизбежности, слепая Судьба. А Бог, как великий музыкант играет во Вселенной всеми нами, будто на клавишах рояля. Мы все и сотни планет и тысячи звезд – лишь смиренные клавиши рояля Вселенной».

Как бы ни была жестока к человеку Судьба, как бы он ни был покинут и одинок – всегда найдется понимающее сердце другого, пусть даже неведомое ему, но открытое для сострадания, чтобы отозваться на зов его сердца. Мы не одни в этом мире.

И мудрость от древних закончит все наши мысли:

«Не смотри в прошлое с тоской. Оно не вернется. Мудро распорядись настоящим. Оно твое. Иди вперед, навстречу туманному будущему, без страха и с мужественным сердцем».

Весной погода борется с зимой. Снег никак не хочет уходить и по ночам мороз берет реванш. Но солнце все сильнее нагревает землю днем, и даже воздух становится прозрачнее, отодвигая горизонт. Если взобраться на пригорок или на колокольню, стоящего там, на взгорке, Храма и посмотреть вдаль, то кажется, увидишь всю вселенную от края до края.

Когда человек выздоравливает от тяжелой болезни, ему становится веселее, и он улыбается, еще лежа в постели, целый день, только к вечеру, вновь, наступает приступ остатков заболевания, но уже не сильный, оставляющий надежду.

По-видимому, такое же состояние переживает весной и природа. – Земля еще замерзшая, но, под лучами дневного солнца, грязь со снегом хлюпают под ногами. И как все-таки, под ярким весенним солнцем вокруг, – весело, ласково и приветливо! Поют птички, тинькают синички и набухают пушистые комочки на ветках вербы. Солнечные лучи, играя и улыбаясь, купаются в лужах вместе с воробьями. Речка поднимает лед, образуя закрайки открытой воды, словно набухая, как смотрится с пригорка. Деревья у реки голые, но уже живут, дышат, в набухших почках готовые распустить листочки.

В такое время хорошо детям пускать кораблики по ручейкам в канавках. Хорошо также голубей гонять или лазить на деревья и привязывать скворечники. Да, все хорошо в это прекрасное время года, если есть надежда, какую подает природа. Нехорошо, если вы болеете смертельной болезнью и «прикованы» к кровати в четырех стенах.

Когда за окном потемнело, вдруг, загудел ветер с улицы и так непостоянно, рывками, «рыками» такими, словно лев спрятался под окном и чего-то выжидает, взвывая и рыча. То наступит недолгая тишина. А то, вновь, послышится вой ветра.

– Ветер с цепи сорвался… – говорит Сидоров.

Ему в ответ слышится кашель, лежащего у противоположной стены Иван Ивановича.

– Вот завывает, ну, точно, как волк… – и Сидоров сам закашлялся.

В узкой четырехместной палате их было всего двое, и они занимали места у самого окна. От окна тянуло холодом. «Рамы неплотно пригнаны или рассохлись от времени», – думал Сидоров. С каждым новым порывом ветра и завыванием, холодный воздух порывался и остужал ноги, несмотря на то, что они были укрыты верблюжьими одеялами в пододеяльниках, в белых, как вообще всё было белое в этой больничной палате.