Ирина Лукницкая: Оберег на любовь. Том 2

…В самолете я испытала новое чувство. Уткнувшись носом в стекло, я с любопытством разглядывала землю, бескрайнюю и необыкновенно притягательную. Где-то там, среди лесов, степей и гор затерялись россыпи деревенек, поселков, городишек и больших городов с правильными квадратами многоэтажных кварталов. Когда поднялись выше облаков, некоторые обитаемые объекты вообще превратились в крошечные точечки на бескрайней зеленой карте. А между тем это были населенные пункты с большим или малым народонаселением. Только сверху не разглядеть! Но я-то знала, там по земле бродят человечки, и у каждого своя жизнь. Свои печали, радости, проблемы. Ну, живут же как-то! И мир не переворачивается. Отсюда, с высоты, как раз видно, что мир, как никогда, стабилен и бесконечно многообразен.

Рядом сопела Ирка, уютно посапывая и улыбаясь во сне. Накануне сестренка все просилась к окошечку, доставая всех своим нытьем, но, не успели мы взлететь, как она тут же и отключилась: намучился ребенок в длинных очередях аэропорта. Родители о чем-то тихонько переговаривались и беззаботно смеялись. По их сияющим лицам и приподнято-игривому настроению любой сторонний человек безошибочно бы определил: «Люди всей семьей наконец-то выбрались в отпуск. Счастливчики…». Я улыбнулась своим мыслям, и вдруг до меня дошло: «Горечь-то ушла. Я пережила! И я живая». Мне стало уже почти хорошо.

Турбаза с поэтическим названием «Хакасские зори» раскинулась на самом берегу Енисея. К великому моему разочарованию, отдыхающие проживали не в палатках, а в компактных летних домиках. На костре тоже не готовили. Еду брали в «столовке». Ходить за положенными порциями в одно и то же время, строго по расписанию со специальной трехэтажной конструкцией, состоящей из разнокалиберных алюминиевых кастрюлек, стало нашей с сестрой почетной обязанностью. Обратно шли чинно, чтобы не расплескать да не растрясти щи, второе и компот; запах вкусного обеда щекотал нос, и в нас просыпался зверский аппетит. Сразу садились за стол, пока не остыло. Обедали всегда на улице. Вернее, не на улице, а на крошечной терраске, одновременно выполняющей роль крылечка пред нашим жилищем. Потом Ирку укладывали спать, а я заваливалась рядом под предлогом того, что надо почитать сестре книжку на сон грядущий. Вырубалась, как правило, раньше ребенка. Режим дня соблюдался неукоснительно.

Вот такой детский сад!

И все же, дух романтики на базе присутствовал. Исключительно благодаря первозданной природе. Фиолетово-синяя дымка окутывала горы в любую погоду. Воздух, напоенный еловой хвоей, можно было просто пить. Вода в реке бурлила и манила своей хрустальной чистотой – ее тоже можно было пить, зачерпывая, ковшиком сложив ладошки. Однако в Енисее никто не купался: отдыхающие барахтались неподалеку в мутноватой протоке со склизкими берегами. Отведенное для купания место на схеме турбазы было отмечено условными зонтиками и называлось «пляж «Кораблик»».

Я издалека, осторожно пыталась подбить отца на купание в Енисее.

– Пап, скажи, вода здесь необыкновенная? Где еще хариусов увидишь невооруженным глазом. А цвет – ты заметил? Настоящая бирюза. Это преступление – быть на Енисее и не искупаться. Давай окунемся. Ну, хоть по разочку?

– Нет, Полина. Нельзя. Температура не превышает восьми градусов. Ты что, не видишь? Ни один сумасшедший в реку носа не сует! Мы же не моржи с тобой, чтобы нырять в ледяную воду. Ангину тебе заработать? И потом, ты же не хочешь, чтобы я снова о ревматизме своем вспомнил?

Я не хотела. Пришлось оставить бесплотные попытки подвигнуть отца к закаливанию.

По вечерам накатывала тихая истомная грусть. Родители отправлялись на прогулку; Ира, как хвостик, прицеплялась за ними. Меня звали всякий раз, но я любыми путями выкручивалась, ссылаясь то на головную боль, то на усталость, то на лень. На самом деле мне непременно нужно было остаться одной.

– Поль, пойдем на берег. Там интересно. Молодежи много. Познакомишься с кем-нибудь, а то сидишь, как сыч. Костер, подвижные игры, волейбол, песни под гитару, – соблазняла меня мама местными забавами.

– Действительно, сколько можно на крыльце торчать? Двигаться нужно, а то мышцы атрофируются, форму потеряешь, – беспокоился папа. – Не хочешь с нами – сама себе пробежки организуй. Можно даже два раза, с утреца и вечерком.

– Пап, я с завтрашнего дня начну, – обещала я всякий раз.

Но с утра надо было идти за завтраком. А по вечерам у меня теперь появилось дело необычайной важности.