Наталья Нальянова: Кукушка. Ещё одна история из жизни Жанны Фурасьевой

– Да. Я дочь Марии Павловны, – пояснила я.

– Дочь?! – ахнула она. – Разве у Маруси была дочь?

– И была и есть, – улыбнулась я, разворачивая машину и направляясь к участковому инспектору полиции.

Им оказался маленький и худенький молодой человек с красными, опухшими веками. Капитан полиции Талалыкин Семен Иванович, судя по табличке на двери.

– Вы в какой дом Сухомлиных поедете? – вежливо поинтересовался он.

– А что, разве их несколько? – удивилась я.

– Два, в разных концах деревни. Один – тот, в котором они жили раньше, на улице Карла Маркса, а второй – на улице Окский съезд. В нем они поселились примерно пятнадцать лет назад после смерти мужа Марии Павловны и отца Владимира, соответственно. Это были развалины старого дома. Володька приобрел его вместе с участком, надстроил над старым фундаментом дом из кирпича и окультурил территорию. Теперь этот дом называется усадьбой и находится недалеко от библиотеки, где работала его мамаша.

– А почему его называют усадьбой? – поинтересовалась я.

– Этот дом и большой участок вокруг него обнесены очень старым каменным забором. Говорят, будто этому забору не один век. И будто бы там в незапамятные времена была барская усадьба. А чего вы от меня-то хотите? – вдруг устало спросил он. – Я очень занят и болен. Вынужден с температурой работать.

– Очень сожалею, что приходится беспокоить вас. Но не скажете ли вы мне, у кого я могу взять ключи?

– В старом доме на улице Карла Маркса проживают жильцы, арендаторы. А в новом, на Окском съезде, никого нет. Покажите-ка вы мне свои документы сперва, – велел он.

Изучив мой паспорт, письмо Виктора Сухомлина, его заявление об отказе от наследства, он сказал:

– Дом Сухомлиных находится по адресу: ул. Окский съезд, 1. Соседние дома отстоят от него на большом расстоянии. Но в конце сада Сухомлиных стоит дом Муравьевых. Я их попросил приглядывать за усадьбой, пока не появятся наследники. У тети Дуни Муравьевой есть ключ от входной двери дома. Скажете, что Сеня разрешил отдать его вам.

Усадьба Сухомлиных находилась на высоком берегу Оки. Согласно сведениям, почерпнутым мной из краеведческого очерка, осыпные берега вдоль крутого берега реки назывались урочищем Ошара.

Зайдя во двор усадьбы, я огляделась. Это была высшая точка небольшого горного хребта, тянущегося вдоль берега Оки. Отсюда была видна вся река и бескрайние дали за ней.

«Красота какая! – прошептала я, не сдержав эмоций при виде величавой реки и необозримого простора, открывшегося моему взору.

Тетя Дуня Муравьева, сопровождавшая мое вхождение в наследственную усадьбу, словоохотливо поддержала меня:

– Именно из-за этой красоты Володька и перебрался сюда. Работал на постройке этого дома, как каторжный. Недавно, всего года три назад только и закончил полную отделку дома. Ну, располагайтесь, если что надо – зовите, прибегу. А сейчас мне коз доить пора. Так, что бывайте здоровы. – И она легко удалилась по тонкой тропинке между деревьями сада.

Я осмотрела забор, окружавший усадьбу. Это был и не забор вовсе, а каменная стена. Камень был очень старый, грубый. Но выложен так плотно и вкопан так основательно, что стоял как монолит. В отдельных местах он как будто поседел от времени. Ближайшие же к дому участки стены были черны, как будто смолой обмазаны. При внимательном рассмотрении черноты выяснилось, что это следы очень давнего пожара.

Дом был одноэтажный, с мансардой, длинный, как бы с двумя крыльями, или, как еще можно их назвать, флигелями. Сложен из серого кирпича и оштукатурен.

«Что-то очень знакомое он мне напоминает! – подумала я. – Да ведь барскую усадьбу 18 века! И это очень красиво и стильно выглядит. Интересно, пригоден ли этот дом для житья по современным меркам?».

Поднявшись на широкое крыльцо, я миновала массивные колонны и открыла тяжелые деревянные двери.

В холле я увидела стилизованную под старину люстру и поискала выключатель. Яркий свет залил помещение со стенами, покрытыми штофом, при полном отсутствии мебели. Пол был покрыт темным старинным паркетом.

Штоф был также похож на старинный и представлял собой не полоски, обычный орнамент или повторяющийся цветочный мотив, а сцены охоты на лис, поход дружины воинов, битвы на мечах, причаливание лодок к берегам реки, стан средневековых разбойников.

«Неужели это настоящий старинный штоф? Не музей ли это?» – поразилась я. Подойдя поближе, я разглядела, что это все же были рисованные обои. Причем рисунок располагался на изнаночной стороне обычных бумажных боев. Но рисунки были так хороши, а блеклые краски подобраны с таким вкусом, что отделка стен производила полное впечатление старины.