Александр Маяков: Женщина любимая

– Ирина Владиславовна? – Переспросил я. Хотя да, это была она.

– Артур? – Удивилась она. – Артур Кузнецов? Это ты? Изменился.

– Есть немного. – Растянул улыбку я. Да, я изменился с момента нашей последней встречи.

– Как ты? Расскажи о себе? – Допытывала химичка. Она взяла меня под руку, и мы неспешно пошли по школьному коридору. Уроки уже закончились и сейчас как раз то время, когда учителя готовятся к новому учебному дню.

– Я нормально, вот закончил ВУЗ несколько лет назад, работаю. Карьерный рост, к сожалению, не светит, но в общих чертах, все сносно.

– Сносно или нормально? – Переспросила химичка, улыбаясь.

– Нормально! – Бодро ответил я. – Вы тут как?

– Мы хорошо! – Ответила училка. – Государство, правда, е финансирует, все на деньги родителей. Но пока живем. Вот недавно завуча нашего, Оксану Станиславовну, если помнишь её, на пенсию проводили.

Оксану Станиславовну я помнил. И это она ушла на пенсию? Вот во что действительно с трудом вериться. Оксана Станиславовна очень интересный человек. Она была очень предана работе. Раньше всех в школе и как цербер стоит дверей. В любое время года, при любой погоде, она проверяла нашу сменную обувь. А сами понимаете, что у старшеклассников её в помине не было. Конечно, можно было «откупится» дневником, но я его с седьмого класса не заполнял, а с девятого вообще перестал носить даже. Как и делать домашнее задание. Честно, никогда не понимал зубрилок. Я, к примеру, все понимал на уроке, а если не понимал, то просто старался забыть. Ну, не понял на уроке, не пойму и дома. Зачем тратить время и засорять мозг лишней информацией. Поэтому, такая вещь как дневник, мне просто была не нужна.

– Правда, – немного сконфузилась Ирина Владиславовна, – было полгода назад и неприятное событие.

– Какое? – Поинтересовался я.

– У вас была учительница такая, Лидия Ивановна. Она вела у вас, когда вы были, то в восьмом классе, то ли в девятом.

– В девятом, – поправил я. Лиду… Лидию Ивановну я помнил. Хоть и старался погасить чувства к ней в себе. Но замену так и не нашел. Нет, были увлечения в институте, но дальше свиданий нескольких раз в постели дело не заходило. Когда я рвал отношения, когда сами девушки. Сейчас они не столь принципиальны: поматросил – женись. Они сейчас сами кого хочешь поматросят и бросят. Но Лида всегда оставалась в моем сердце. Наивно, юношескую любовь не вернешь. Да и возвращать нечего. Мы никогда не были с ней близки. Я мои переживания, это проблемы моей нервной системы.

– Она в аварию попала. Машина сбила. Бедная девочка, – покачала головой химичка. Я же просто был шокирован.

– Ноги отнялись, теперь к креслу прикована. Муж бросил. Зачем ему калека? – Продолжила собеседница. – Вроде, сестра ей помогает, но сам знаешь, кому инвалиды нужны. Я иногда…

Она еще продолжала говорить, но я уже не слышал её. Уши как будто заложила вата. Звук просто не доходил до ушей.

Лида инвалид. Отнялись ноги. Бросил муж. Мать одиночка. Слова так появлялись в сознании. Буква за буквой.

– Ты меня слышишь? – Спросила Ирина Владиславовна.

– Да, – пересохшим горлом произнес я, платком вытирая пот со лба. – Просто… она такая молодая, не дай Бог.

– Ой, и не говори, – махнула рукой химичка. Боже, да ей же все равно, что там с Лидой. Так, простая новость. Она как сплетница, получает удовольствие оттого, что рассказала страшную новость. Увидела мою реакцию и получила моральное удовлетворение. А может и не только моральное.

– Что? Что с тобой? – Она обеспокоено смотрела на меня, а я пятился. Подальше от неё, от её безразличия и эгоизма.

Боковым зрением я заметил человека справа от себя. Повернув голову, я увидел зеркало. Раньше его здесь не было. Из зеркала на меня смотрел молодой парень с безумным взглядом. Это я? Это я…

– Артур… – осторожно произнесла химичка.

– Прочь. – Только и смог произнесли я. – Прочь!

Пулей я бросился по коридору. Боже, как можно быть такой безразличной? Это же Лида! Лида!

– Ошалел что ли! – Прорычала на меня техничка, мимо которой я пронесся. Не глядя вперед, я бежал. Прочь! Это не храм науки, это дворец эгоизма и безразличия.

Лида…

Что я делал? Я должен был действовать, а я? Пришел домой. Даже не пришел, а прибежал, убегая от человеческого безразличия. Залез под душ. Вода очищает, особенно от дурных мыслей. Но мысли все равно лезли. Но это не самое противное. В моей душе проросло семя сомнения. А нужен ли я ей? А примет ли она мою помощь? Наверное, откажется, из-за гордости. Да, все мы гордые, что бы понять, что слабы. Сильных нет, это чушь! Что значит сильный? Физически? Так это каждый второй, потому что пашут как волы. Духом? Это иллюзия. Вся эта сила ничего не стоит, когда приходит беда. И тогда выясняется, что ты слаб. Что тебе нужна чья-то помощь. Конечно, можно кричать, срывая голос и разбрызгивая предательские слезы, что ты сам справишься. Но это только слова. Громкие и пустые. Все люди слабы. И когда слабый помогает слабому это и есть сила. Смешно, но наша сила в нашей слабости. Нет, не так! Наша сила в том, что мы можем признать свою слабость и помочь ближнему. А если не признаем того что слабы, мы искренне верим в нашу силу. Создаем иллюзию силы и всем сердцем верим в неё, отравляя мозг. Потом, правда, от яда веры мозг затуманивается, не различая реальное положение дел от мнимого, но это, как, ни странно, только помогает жить, а не препятствует. Так живет добрая доля человечества. А те бедняги, которые решили расставить все на свои места, разделить реальность и иллюзию, сидят в психушке. Потому что для большинства людей их речи о «реальном» мире кажутся бредом. И что бы сохранить мнимость равновесия, их изолируют от мира. Тех, кто смирился с неизбежностью, отпускают. А те, кто не готовы этого принять, и стараются разделить реальность с мнимостью, продолжают «лечить». Наверное, кому-то это выгодно. А может этот механизм, запустил сам человек много веков назад и сейчас его просто не остановить. Второе мне кажется более реальным. Или мнимым?