Владимир Киреев - Вот и управились к празднику (сборник)

– Доброе утро, Любовь Васильевна.

– Доброе, доброе, братик. Ну вы даете, вчера аж три бутылки выпили.

– Как три? – оторопел Владимир. – Я уходил спать, третья бутылка нетронутая была.

– А пустых-то три.

– Это получается, – Владимир почесал затылок. – Ну Анатолий Николаевич, ну силен!

В комнате повисла неловкая томительная тишина.

– Да, видно основательно и серьезно взялся за изучение методической литературы, – спокойно произнесла хозяйка.

– Он же раньше так не пил, – удивился Владимир.

– Так раньше и зарплату водкой не давали, – возмутилась сестра и, немного помолчав, спросила:

– А ты тоже раньше вроде так не пил. И от родителей как бы трезвым пришел.

– Да там как-то неудобно было, – виновато прятал глаза Владимир, – а здесь с Николаичем под настроение и набулдырились. К родителям когда пойдем?

– К двенадцати мама приглашала. Еще ведь помочь надо приготовить. Чай будешь?

– Да что ты! Пока не могу. Пойду умоюсь, разомнусь, там видно будет.

Любовь Васильевна пошла в спальню будить мужа.

– Подожди, подожди, – бормотал Анатолий, не открывая глаз. – Можно я у вас посплю? Домой не пойду, не могу идти.

Жена сначала не могла понять в чем дело, потом захохотала и бесцеремонно скинула на пол одеяло:

– Вот так напился! Родной дом не признал!

Анатолий медленно открыл глаза и не смог сразу понять: где он и почему так холодно? Но услышав раздраженный голос жены, пришел в себя:

– А что, я нормальный. Хорошо себя чувствую, – с трудом выдавил из своего нутра, усевшись на кровати, отрешенно уставился похмельно опухшими глазами в побеленную стену.

Потом вдруг нахмурился, встал на ноги и не спеша направился в ванную:

– Щас умоюсь, и через полчасика – как огурчик.

К двенадцати часам, как и договаривались, собрались в родительском доме. Василий Петрович в праздничном темно-коричневом пиджаке при всех медалях и орденах. Одни тусклые, с почерневшими от времени краями и потертыми лентами, – это с войны, другие – блестящие, новенькие – это юбилейные. Светло-голубая рубашка придавала особую красоту и торжественность. Это был его день. День его рождения. И не беда, что пришли только старшая дочь с мужем да младший сын с внуком. Остальные дети не смогли приехать по разным причинам.

Это на пятидесятилетие, да на шестьдесят, когда еще полон сил, собирается много друзей, родственников, как на свадьбу. А на восемьдесят и друзей мало осталось в живых, да и родственников поубавилось. Остался только близкий семейный круг – жена, дети, внуки.

Нина Васильевна в новом темно-красном байковом халате уже накрыла стол. Посередине стояла, сверкая в дневном свете белой фольгой, бутылка шампанского. Рядом – бутылка пшеничной самогонки.

– Ты сегодня прямо как жених, – обнимая деда, похлопал по плечу Саша.

– А ты как думал, внучек!

– Он еще молодой и бодрый, – улыбался Владимир, помня недавний разговор с матерью.

– Ты знаешь, сынок, у меня молодость была убита войной, а старость – перестройкой.

– Это точно, – простонал Анатолий, почти падая на диван от усталости.

– Вот так всю жизнь. Работал не покладая рук, а теперь на пенсии. Правда, на пенсию не обижаюсь. Хорошая пенсия, хватает нам с бабкой. Да еще детям немного помогаем. А ты что-то, Анатолий Николаевич, сегодня тяжелый.

– Я? – удивился Анатолий. – Да вроде бы ничего, с утра было маленько.

– Это он, дед, с «Господами офицерами» засиделся до полуночи, – усмехнулся Саша.

– А что делать, – хмельно язвил зять. – Я что виноват, что зарплату жене водкой да рубероидом дали. Рубероид, его ни выпить, ни съесть нельзя. Только пропить можно. Ну а водку, ясное дело…

– Да… Что творится, – покачал лысой головой Василий Петрович. – Я этих демократов не пойму, партий каких-то навыдумывали: «Яблоки», «Любители пива», а я смотрю, ничего не понимаю, по-моему они все на одно лицо. И все что-то ругаются и ругаются между собой. Выборы что ли скоро, сынок?

– Да вроде бы в ближайшее время не намечается, – пожал плечами Владимир.

– Значит, что-то не поделили, кто-то, видно, больше украл, чем остальные.

– Вот это правильно, наконец о деньгах заговорили, а то все о политике. Кому она теперь нужна? – тяжело дыша, проговорил зять.

– Прошу за стол, – перебила Любовь Васильевна, – а то разговорились что-то.

– Ты смотри, сильно не увлекайся, – наставляла Анатолия жена. – Домой еще надо идти.

– Ну что ты, я меру знаю… Так, ради приличия немного.