Анатолий Зарецкий: В Крым на велосипедах

А пока он копился и копился тот снег… Мне кажется, первым снежком, оставившим след в душе, стал обман с поездкой в пионерлагерь «Артек», когда вместо меня, круглого отличника учебы и обладателя прочих достижений, тайно съездил заурядный троечник – мой друг Женька.

Папа-генерал и мама-председатель родительского комитета, – всего лишь эти «достижения» легко перевесили все мои.

Обман и предательство – вот что сломило меня тогда. С неделю я не ходил в школу, да и потом долго не покидало ощущение, что потерял что-то очень важное в жизни, и этого уже не вернуть никогда.

Женьку я простил – не он придумал ту подлость. Но другом его больше не считал – не может друг предать друга, даже в малости, а тут такое… И на оставшиеся полгода наши контакты ограничились лишь заурядным трепом на переменках. Да и в военный городок, где жил Женька, и где до того бывал едва ли ни ежедневно, пришел лишь, чтобы попрощаться, когда его семья навсегда уезжала в Москву. Расставаясь, он обещал сообщить новый адрес, но ни одного письма от него так и не получил…

Ну, а обижаться на море мне и в голову не приходило. Хоть и раздумал стать моряком, таинственное неведомое море любил по-прежнему. Только мечта эта ушла куда-то глубоко-глубоко и стала только моей…

И вот однажды отец вернулся из госпиталя, где в очередной раз лечили его фронтовые раны, и первым делом сообщил, что ему выделили путевку в санаторий на море. Это стало событием! Целый месяц мы готовили отца к той знаменательной поездке в Крым.

Штатского костюма у отца никогда не было, и он решил ехать в форме.

– Я всю жизнь в форме. Войну прошел в форме, в госпиталях лежал в форме. Какой костюм? – возмущался он.

– Ну, в госпитале, положим, ты на улицу в пижаме выходил, а не в кальсонах, – уточнила мама.

– Пижамы нам выдавали, начиная с майоров. А эту мне сосед по палате всегда одалживал. Хороший человек. Наш, фронтовик, – пояснил отец.

– Батя, а в чем ты будешь ходить на пляж? В сапогах? – сходу обескуражил я сухопутного отца, никогда не помышлявшего о просторах южных морей.

– Вот об этом я не подумал, сынок… Задачка, – честно признался он…

Увы. Жили мы тогда, как и все, от получки до получки, и сэкономленных денег едва хватило на пижаму и дешевые парусиновые тапочки. К счастью, скромный спортивный костюм удалось одолжить у соседского студента-квартиранта. У него же раздобыли выкройку, по которой мама сшила отцу сатиновые плавки на веревочках…

Я же, в свое время перечитавший гору литературы о морях и океанах, вечера напролет консультировал отца, как вести себя в штормовую погоду. Сколько же ерунды ему наговорил! И как он все это вынес, скрывая невольные усмешки в клубах табачного дыма.

– Батя, привези мне бутылку морской воды, – попросил отца в канун его отъезда. «Хоть так познакомлюсь, наконец, с живым морем», – размышлял тогда…

Как же долго тянулся тот месяц. Все нескончаемые дни, где бы я ни был: в школе, дома, или во Дворце пионеров, – мысленно находился вместе с отцом у своего любимого моря…

И вот однажды, вернувшись из школы, вдруг увидел отца, но в каком виде: на белоснежной постели в одних плавках восседал настоящий туземец!

– Батя! Вот это загар! – бросился к радостно улыбавшемуся отцу, – Рассказывай! – нетерпеливо попросил его.

– Что рассказывать, сынок? Санаторий, как санаторий – кормили хорошо и процедуры там всякие, а море оно и есть море – одна вода, да и то соленая. Держи, – подал он стоявшую на тумбочке бутылку настоящей морской воды.

– И правда, соленая! – мгновенно отведал ее на вкус.

А еще были необычные ракушки и килограммов пять красивых камушков, собранных отцом на морском берегу. И в дополнение несколько групповых фото на фоне санатория и спокойного черно-белого моря-лужицы.

– Батя, а шторм видел? – разумеется, поинтересовался я.

– Какой там шторм, сынок! За весь месяц ни одного дождя. Хоть отдохнул от своего ревматизма, – разочаровал отец. «Нет, это надо видеть самому. Бате все до лампочки. А в шторм его ревматизм замучает. Не до хорошего», – мечтательно размышлял я.

Года три подряд каждое лето отец отправлялся к морю, косвенно расширяя мои представления о полуострове Крым.

Судак, Симеиз, Гурзуф, Алушта, Ялта, – непривычные названия этих приморских городков навсегда врезались в память, со странным ощущением, что вместе с отцом там неведомым способом побывал и я.

Альбом фотографий и открыток, скромные путеводители и карты-схемы, конечно же, были исследованы вдоль и поперек. Вот только море по-прежнему оставалось непостижимой тайной. Камушки, ракушки и морская вода в бутылках из-под нарзана, – все это, разумеется, не могло передать яркий образ морских просторов, мысленно одолев которые оказываешься в сказочном мире южных стран, вот уже много лет манящих впечатлительного юношу.