Елена Асеева - Сквозь сон

Пристроив его на столешницу и совместив заднюю панель с планкой, я направился к трюмо, наконец-то, собираясь посмотреть на Виклину. Однако я шел медленно. Вроде боялся разочароваться в ней или наоборот…

Но я не разочаровался.

Так как она была очень красивой.

Ее высокий чистый лоб свидетельствовал об уме этой девушки. Уме, благородстве, невинности, а черты самого лица, его форма говорили, что в ней заключено все прекрасное, что отличает лучшую сторону этого мира. Мира красоты и чистоты!

Лицо Виклины формой напоминало сердечко, то самое которое рисуют, чтобы признаться в любви. Поэтому лоб был самим широким, а само лицо степенно сужалось к острому подбородку. Вместе с тем в чертах лица обращали внимание ярко выраженные скулы, видимо, являясь характерными признаками народа к которому относились Виклина и Беловук. Небольшой с еле заметной горбинкой и чуть приподнятым кончиком был нос Виклины, тонкими надменно-изогнутыми темно-русые брови, и более светлыми, хотя длинными, загнутыми ресницы окружающие, широко расставленные и очень крупные миндалевидные глаза. Чья радужка, будто блестящая поразила меня темно-синим цветом, кажется, совсем не заглушаемым розовой склерой. Ее не слишком толстые или тонкие, а прямо-таки пропорционально одинаковые губы имели ровный, светло-красный… Нет! все-таки алый цвет. И как я правильно отметил у нее были белокурые, чуть вьющиеся до плеч волосы со ступенчатым переходом от коротких на затылке к более длинным, в солнечных лучах прямо-таки поигрывающих желтоватыми бликами. Удлиненная шея, идеальная фигура с тонкой талией, и пропорциональными бедрами, грудью, и, естественно, нежность розово-белого оттенка кожи, придавали Лине схожесть со сказочными персонажами: феями, волшебницами, пери, а может все-таки богинями. И это несмотря на современность одежды: белые, кожаные шорты, легкую голубую рубашку и широкий браслет на правом запястье.

Словом, она была прекрасна!

И если раньше меня только завлекала, то сейчас, когда я ее увидел, сразила!

И если говорить про искру, пролетающую между людьми, то в моем случае это был тяжеловесный удар в лоб!

Как говорится, сразу и наповал!

И в этот момент…

Мгновение нашей встречи, свидания с Линой мое сердце (выражаясь фигурально) не просто дрогнуло, оно прямо-таки потрескалось, освободившись от каменных оков защищающих его, которые распавшись на части, рухнули вниз, выставив напоказ его трепещущую, нежную сердцевину, тем самым делая меня беззащитным перед чувствами и самой жизнью.

– Ты, очень красивая, Виклина! Лина! Линочка, – прошептал я, и, протянув руку, провел подушечками пальцев по отраженным в зеркальной поверхности ее губам, а потом по темно-синим глазам. – Я бы хотел тебя любить. И, наверно, ради тебя мог бы измениться. Перестал бы быть избалованным эгоистом и бессовестным хамом.

В каком-то непривычном беспамятстве я покинул комнату Лины, спустившись по лестнице и сразу выйдя на двор. Забыв о том, что хотел осмотреть кухню, плохо воспринимая бой часов возвестивших, что уже десять часов.

Стало почему-то тяжело дышать, точно от волнения, нахлынувших на меня чувств, в груди расширились легкие, поддавив сердце почти к горлу, а легкий озноб покрыл кожу крупными мурашками.

Я бы понял такое состояние, если б находился в собственном теле. Однако это было тело Виклины и почему оно так отреагировало на испытанное мозгом, мною в мозгу, стало не понятно. Вообще-то в данной ситуации все являлось непонятным.

Та страна, местность, где я нахожусь. Язык на котором говорю. И само мое нынешнее состояние, способное видеть через глаза Лины, управлять ее телом, говорить за нее.

Стало ясно одно для меня. То, что я влюбился в Лину окончательно. Стоило мне только ее коснуться, только на нее взглянуть.

Все эти мысли, рассуждения ярились в моей голове весь срок, что я неторопливо плелся по асфальтной дороге сквозь поселок. Лишь изредка, впрочем, без особого энтузиазма оглядывая дома, подобные тому, в котором жила Виклина… Лина… такая необыкновенная Лина.

Двухэтажные, сложенные из каменных блоков блекло-желтого цвета с черепичными крышами, стрельчатыми на первом и круглыми на втором этаже окнами, деревянными дверями и даже старинными светильниками, они смотрелись построенными, по одному принципу. А выложенные в шахматном порядке двухцветной плиткой дорожки, пространство земли вокруг него, вплоть до приподнятых бордюров уличного проезда поросшее низкой зеленой травкой (как и возле дома Лины) говорили, что в этом поселке общий такой дизайн или всего-навсего замершая картинка бытия. И только низенький Иван-чай, слегка покачивающий кистями слева от дороги, хоронящийся в зелени растительности придавал данной местности чувство живости, существования.