Евгений Кремнёв - Месть, любовь и некоторые животные

Ее главный страх оказался пустым: Сергей, вначале пораженный – это в двадцать-то три года! – три ночи страстно, но терпеливо, настойчиво, но сглаживая нежностью уколы боли, рыхлил ее лоно. В прошлую ночь она, наконец, избавилась от обременительного девства и – при этой мысли у нее кружилась голова – с сегодняшней ночи она будет с ним настоящей женщиной.

Дверь приоткрылась и в ней появилось сметанное лицо с черными глазами: подружка Ната.

– Привет, Олюнчик! – сказала Ната, входя и сразу повернулась к зеркалу. – Совсем замоталась! Новая прическа, а я трясусь в Толином драндулете и совсем не вижу… Конечно! – вскрикнула Ната, – На голове полный кавардак! – она наманикюренными пальчиками поправила нежную солому челки, косой волной падавшей на лоб, осторожно взбила твердые от лака боковины и посверлила себя критическим взором. Роясь в сумочке, спросила. – Надеюсь, наш завтрашний девичник остается в силе?

– Да. Я Сереже сказала.

– И как он? Со скрипом?

– Легчайшим. Он у меня ангел.

– Знаем мы этих ангелов! – Ната извлекла из сумочки помаду, раскрыла рот и заработала над губами. Завершив косметическое таинство, она захлопнула лягушачью пасть сумочки и ткнула пальцем в акварель с морем и пальмами, висевшую рядом с зеркалом. – А это что за баунти?

– Муж подарил.

– Му-уж! – насмешливо промодулировала подруга и по-змеиному качнула головой. – Ну что ж. Вполне, вполне!

Полуобернувшись, она иронично покосила глазом на Олю.

– Не нравится – не смотри, – сухо ответила Оля, поставила Психею и раскрыла альбом репродукций.

– Ну-ну! Не надувайся! – примирительно сказала Ната и присела на край Ольгиного стола. – Нравится, так нравится! – она вздохнула. – А мне еще два дня с выставкой возиться.

– Ну что ж «возится», – Оля бесцельно листала альбом. – Держись художники…

– Вот именно – держись!.. За стены, за косяки, при сильном ветре не высовываться! Они там все ровесники Репина Ильи не помню каковича, – она наклонилась к подруге. – Ну, хватит, несмеяна! Старая больная обезъяна немного завидует тебе.

Ольга оторвала полусонные глаза от лощеных картинок и тихо, но твердо сказала. – Ната, я перед тобой не виновата.

Наташа вздохнула, посмотрела в окно. – Ну кто тебя винит! Это жизнь… Ладно… – она соскользнула со стола, повесила сумочку на плечо и, лукаво улыбнувшись, погрозила Ольге пальчиком. – А тебя мы завтра напоим и заставим рассказать как расстаются с невинностью. А то мы с Машкой забыли, как это делается.

– Наташа, замолчи! – Ольга сморщилась и воткнула пальчики в виски. – Меня воротит от твоих пошлостей!

– Наталья Сергеевна! – крикнули из-за двери. Она тут же распахнулась и вошел шофер Толик со вздёрнутым носом Ивана-дурака и ключом зажигания, вечно болтающимся на указательном пальце. – Наталья Сергеевна, сколько можно ждать?

– Стучать нужно, изверг, когда, к дамам заходишь!

– Тут что, туалет?

Ната приподняла плечи, закатила глаза и томно произнесла. – Ах, этот мой кучер!.. Он становится невыносим!..

Она грудью выдавилась вместе с ним из кабинета, успев сделать Ольге ручкой и сказать. – До завтра-а!

Ольга поставила Психею в угол кабинета, в компанию Артемид и Фемид, и, коли уж не работалось, решила пойти наверх к столяру, узнать, как продвигается стенд для новой экспозиции. Выйдя в прохладный коридор катакомбного вида, Ольга зябко повела полными плечиками и cо свету толком не поняла, что там за фигура в конце коридора, а разглядев, сказала себе: ну это уж слишком! – и торопливо зашагала вслед странной девице.

Из, бокового коридора вышла Ната и, незамеченная, пошла в Ольгин кабинет…

…Какая странная красота! И прическа! Вавилон какой-то! И почему она так одета? – Действительно: рыжие волосы незнакомки были уложены в прическу в форме туземной яранги, из-под которой выглядывали удлиненные капли оливковых глаз, черное платье-мини с блестками, с низким лифом -так что видна была ложбинка между грудей – плотно облегало округлости и выпуклости смуглого тела и делало ее похожей экзотическую бабочку, невесть как залетевшую в проплавленное июльским солнцем дребезжащее нутро троллейбуса.

Она поймала его взгляд, приоткрыла рот и провела язычком по алым губам. Намек на жажду известного рода был такой неожиданный и очаровательно-бесстыдный, что Сергей смутился и отвел глаза. Собственная слабость разозлила его, и он в упор взглянул на незнакомку. Та не обратила внимания на вызов, поднялась и подошла к двери. Когда двери раздвинулись, она повела черными каплями в его сторону, невинно улыбнулась и вышла. Секунду поразмышляв, Сергей катапультой, опережая сдвигающиеся створки, вылетел вон.