14 сентября.
Регистрацию объявили во-время. «Не к добру!» – засмеялся Василий. Действительно, на «Аэрофлот» это не похоже. За день вторая посадка в назначенный срок. Самолёт сегодня у нас большой. Самый большой в Аэрофлоте ИЛ—62. Расстояние в 6300 километров без посадки должен покрыть за 7,5 часов. Это кратчайшее расстояние до Хабаровска самолёт пролетает по северным широтам. От Хабаровска до Петропавловска-Камчатского ещё два с половиной часа лёту. Прямая трасса без посадки будет освоена через год и будет занимать время 8 часов. Я же уже оговаривал, что дальние полёты только начинались. Стюардесса в полёте рассказала немного об этом и сказала, что самолёт ведёт первооткрыватель этой воздушной трассы. Мы с Василием, естественно, возгордились. Из Москвы самолёт сразу и круто забирал к Северу чуть не до устья Лены и затем поворачивал к Хабаровску. И вот мы сидим в первом салоне в четвёртом ряду согласно купленным билетам. Мы с Василием немало летали, никогда не падали, и уверенности у нас было, хоть отбавляй. Запасы Столешникова переулка лежали у нас под креслами, как и ящик с виноградом. А не успели мы набрать высоту, как раздалась команда «Приготовить столики». Что мы и сделали. А потом и то, и то, и это. Двигатели у самолёта были в хвосте, звук турбин в первом салоне был не слышен, и только вентилятор над головой гудел негромко, но назойливо, за что и был вырублен. Высота полета 10000 метров, скорость около 1000 км/час (275 м/сек). Далеко внизу проплывали немногочисленные электрические огни. «Спят, а электричество не выключают», – сказал я Василию. «Нельзя выключать, – ответил он, – шарить будут».
За Уралом внизу стало темно. Светить было некому. Блестели озёра под луной, реки сверкали змейками, а огней не было. Самолёт шёл над Ханты-мансийским краем, потом параллельно берегу ледовитого океана, оставляя далеко к югу и Якутск и Байкал и, пересекая Становой хребет, повернул на Хабаровск. В первых лучах восходящего солнца увидали, что вершины гор были посыпаны лёгким свежим снегом. (В пургу летим…) А на равнинной тайге бушевала осень. И золото лиственных дубрав прерывалось только извилистыми руслами рек и речек, и причудливыми пятнами болот. А каких—нибудь следов житья – бытья внизу не было. В половине восьмого зажглось табло «Не курить! Пристегнуть ремни!» И самолёт пошёл на снижение.
Земля под Хабаровском красная, рыжая и жёлтая. Сверху смотреть – зрелище не передаваемое. К тому же долина Амура изрезана речками, протоками, старицами и озёрами в неисчислимом количестве, создавая немыслимый абстрактный рисунок из голубого, зелёного, жёлтого и красного. Можно делать снимки и копировать с них модели для ковров. Будет и необыкновенно, и красиво.
Посадку в Хабаровске первооткрыватель трассы совершил отменно. Но ИЛ-62 дальше не летит. Пассажиры должны будут пересесть на два самолёта ИЛ-18 местного отделения Аэрофлота, и уже на них достичь желанной Камчатки. Всё шло по графику. Через три часа мы сидели в самолёте и ждали приказа «Пристегнуть ремни!» Прошёл час в отсидке. К самолёту снова подали трап, но уже не для экипажа, а для выгрузки сидевших в самолёте пассажиров. Петропавловск не принимает по метеоусловиям. ЭХ, АЭРОФЛОТ!
Мы все понимаем, что погоду не делают и для нашей же безопасности задерживают рейс. Но спасённые предупредительной остановкой, пассажиры многими часами и сутками живут в аэропортах как брошенные собаки: без конуры, без клочка сена под боком и, в основном, стоя, так как сидячие места моментально занимаются навсегда. За сотни совершённых полётов я пришёл к абсолютному убеждению, что «Аэрофлот» – самая непутёвая организация по охране прав человека даже в Советском Союзе, в котором, благодаря стараниям руководителей – индюков, о правах человека вспоминают, когда составляют очередные конституции. Человек для Аэрофлота никто и ничто. Его можно заставить часами выстаивать в очередях перед единственным окошечком кассы или справочного бюро. Его не принимает начальство аэропортов, скрываясь за закрытыми бронированными дверями, его не приглашают отдохнуть (боже упаси – в гостиницу) при длительной задержке рейса, не дают кресел в залах ожидания. А вместо того, чтобы объявить, что самолёт задерживается на двое суток (прекрасно об этом зная), пассажиру регулярно сообщают в течении этих двух суток, что рейс откладывается на два часа. И если посмотреть на авиапассажиров столичного или крупного провинциального аэропорта, то видишь огромную толпу измученных, небритых, немытых, дурно пахнущих людей, включая детей всех возрастов. Спать негде, есть негде, сесть негде. И Хабаровский аэропорт, возможно, похуже других, так как переваливает людей от Владивостока до Чукотки, где неустойчивая погода и задержки рейсов часты и обоснованы. Пустой корпус «Интуриста» (кого интересует неизвестность нашего востока), пустой депутатский зал и, забитый как территория толкучки в базарный день, корпус вокзала. «Зима прошла – настало лето, спасибо партии за это». 54 54 Народная прибаутка.
Читать дальше