Алексей Дьяченко - Человек. Сборник рассказов-2

Неожиданно, для себя самого, Арон Моисеевич грязно выматерил вслух действующего президента, политический курс и все те демократические перемены, которые стали возможны только при новом укладе жизни.

– Правителя ругать нельзя. – Убеждённо сказал гость.

– Кто тебе сказал? Теперь у нас всё можно. Демократия.

– Всякая власть от Бога.

– Ты ещё мне Гитлера в пример приведи. Так ты у нас, значит, верующий? Веришь в Бога, в бессмертие. Конечно, за реформы. А ты видел, что за окном творится? Как сейчас люди живут? Когда твоя мать забеременела, у меня и мысли не возникло послать её на аборт или ещё куда подальше. Сказать: «Живи, как знаешь. Меня не трожь». Я, как честный человек и законопослушный гражданин, пошёл с ней в ЗАГС и оформил отношения. И никакой поп, никакой раввин меня этому не учил. Для того, что бы быть порядочным, не обязательно называть себя верующим. Это моё глубочайшее убеждение и даже ничего мне на это не говори. А про бессмертие я тебе расскажу. Жил я когда-то в самой лучшей на свете стране. Учился, в самом лучшем на свете Университете. Строил, светлое будущее для всех людей на земле. Сомнения меня не терзали. Я был по-настоящему счастлив. И вот тогда, все мы, считали себя совершенно искренне бессмертными. Бессмертными, в своих делах. Бессмертными, в идее всеобщего равенства и братства. А, что теперь? Теперь мне говорят: «Ты еврей, убирайся в Израиль или прибивайся к еврейской общине». А я спрашиваю себя, зачем? Зачем мне всё это? Все эти общины, Синагоги. Другой подходит и учит: «Иди, окрестись, Богу не важно, эллин ты или иудей.». Спрашиваю: зачем? Ничего вразумительного ответить не может. Всё так же, как ты, бормочет затверженные фразы: «Всякая власть от Бога. Ругать её нельзя». Да как же мне её не ругать, если она мне всю жизнь испоганила. Знаешь девиз новой власти? Воруйте, убивайте, насилуйте! Точно говорю, не улыбайся. Сейчас, куда ни глянь, все воруют, все друг друга ненавидят, хотят убить. И скажи, кому при этой власти стало лучше? Никому. Все проиграли. Да, ты мне можешь возразить. Имеешь полное право сказать, женится-то ты женился, но через год развёлся, фактически нас бросил. Что тебе на это ответить? Ты сам мужчина и должен понимать, что в жизни зачастую обстоятельства сильнее нас. Влюбился, думал, нашёл то, что искал. Но, ошибся. Так бывает. Ты меня пойми. Я пять раз был женат, а ребёнок только один. Ты, у меня, единственный сын.

Арон Моисеевич произнёс слово «сын» и вздрогнул, словно обжёгся. Замолчал и стал разглядывать лицо стоящего перед ним молодого человека, в надежде отыскать что-то своё, родное.

Сын ему не нравился. Был простоват, совершенно на него не похож и что отвратительнее всего, через всё лицо, через кривой переломанный нос, проходил огромный, уродующий внешность, шрам.

– Это у тебя откуда? – Спросил Арон Моисеевич, не в силах скрыть брезгливой гримасы.

– Дерево упало на голову, во время лесоповала.

– Был в заключении?

– Зачем? Просто работал в Леспромхозе. Валил лес, зазевался, дерево меня зацепило. Сотрясение мозга было, швы накладывали.

– Ну, ты даёшь. Тебя, наверное, куда ни пошли, всё будешь делать. И дерьмо черпать и что ещё похуже.

– А куда деваться? Работы нет. – Без лукавства ответил Илья Аронович.

Умилённый искренностью молодого человека, а главное, всё же тем, что это его единственный сын, которого он не видел тридцать лет, Арон Моисеевич достал из запасов бутылку коллекционного вина и велел своей молодой жене Анжеле, собрать на стол изысканные закуски. Отец захотел блеснуть, удивить. Показать сыну, что такое настоящая жизнь.

Сидя за столом, Арон Моисеевич кокетливо улыбнулся и спросил:

– Ты знаешь, сынок, сколько стоит это вино? Не морщи лоб, всё равно не угадаешь. За эту бутылку я отдал тысячу долларов.

– Ух, ты! Зачем же мы её пьём? Выгоднее продать и купить на вырученные деньги несколько ящиков водки. По-моему, на этот раз я прав.

– Глупец. Ты, конечно, прав, со своей, с далёкой, с сибирской стороны. Но я, как человек, обладающий изысканным вкусом и наконец, как твой отец, скажу, что нельзя жить примитивно. Надо стремиться к изящной, возвышенной жизни. Поверь мне, мы этого стоим. Я покажу тебе настоящую жизнь, а уж ты сравнишь её со своей тюремнокаторжанской, которую только и видел. И коей раболепно подчинялся, даже без предписания суда. Подумать только, человек десять лет в тайге валил лес и думал, что так надо.

После домашнего застолья Арон Моисеевич взял такси и повёз сына в центр столицы. Показал дорогие магазины, в которых торговали костюмами прославленных мировых мастеров. Ему нравилось наблюдать за Ильёй, всякий раз впадавшего в состояние шока, после того как ему объявлялись их цены. Он чувствовал себя генералиссимусом, наблюдавшим с мавзолея за парадом победы.