Григорий Канович: Избранные сочинения в пяти томах. Том 1

Григорий Канович открывает нам далекое прошлое – далекое не по реальному времени, а по тем глубоким провалам исторического сознания, которые в двадцатом веке разделяют соседние поколения. Поэтому время в его романах устроено сложным образом, и разобраться в этом можно только при внимательном вчитывании. Вот как эта механика времени открывается каменотесу Эфраиму, герою романа «Козленок за два гроша»:

Кроме времени, что тикает в человеке, есть еще другое время. Оно, как ходики – не внутри, а вне его. Когда ходики останавливаются, их снова заводят. О, если бы можно было так заводить то время, что внутри нас! […] Есть еще – в утешение смертным – и третье время, которое не движется, но идет им навстречу. […] То третье время – будущее, которое, увы, живым не принадлежит.

В обычной жизни нам ближе наше собственное, «придуманное» время, в котором, как размышляет Канович за своего юного автобиографического героя в повести «Лики во тьме», «куда легче жить, чем в реальном», но даже и оно нам не принадлежит. Как объясняла мудрая бабушка Роха, важнейший персонаж в биографии Кановича, «у кого ключик от времени, […] тот и его властелин. А этот золотой ключик – не на поясе у часовщика Гедалье, а у Всевышнего за пазухой. Это не хилый Гедалье по своему усмотрению заводит и останавливает время, это Он – Всемогущий и Всемилостивейший – для кого откручивает его назад, для кого подкручивает вперед» («Лики во тьме»). Такое откручивание и подкручивание времени может как уничтожить, так и сохранить прошлое, ведь «время – лучшая прачка. Оно все отстирывает» («И нет рабам рая»). Все эти разновидности времени – время личное, историческое, метафизическое, время сохраняющее и время уничтожающее – находятся у Кановича в сложном динамическом взаимодействии, определяя направления развития действия, личность героев и задавая нравственную проблематику повествования.

Произведения Кановича, представленные в настоящем собрании, можно условно разделить на два цикла. Исторический цикл открывается трехчастным романом «Свечи на ветру», за которым следует дилогия «Слезы и молитвы дураков» и «И нет рабам рая», затем – два романа «Козленок за два гроша» и «Улыбнись нам, Господи», и завершается «Очарованьем сатаны». Здесь с различных точек зрения подробно воссоздается предвоенная эпоха в пространстве между двумя «Иерусалимами», местечками Замута и Вильно. Второй цикл можно назвать автобиографическим, но при этом следует помнить, что художественное произведение по своей сути является вымышленным, а не документальным повествованием. Сюда входят в основном произведения, написанные после переезда в Израиль: «Лики во тьме», «Продавец снов», «Местечковый романс». Где-то посередине между двумя циклами находится повесть «Парк евреев», связывающая настоящее и прошлое. При всех явных различиях между историческими и автобиографическими произведениями, их объединяет общая проблематика, включающая темы морального выбора, памяти и положения человека во времени.

Первым произведением, открывшим Григория Кановича определенному – достаточно узкому – кругу читателей за пределами Литвы был роман «Свечи на ветру», вышедший в вильнюсском издательстве «Вага» в 1979-м; за ним последовала дилогия «Слезы и молитвы дураков» (1983) и «И нет рабам рая» (1985). Знакомство с этими книгами было своего рода «визитной карточкой», свидетельствовавшей о серьезном интересе к еврейской культуре. Уже в первой части романа «Свечи на ветру» – «Птицы над кладбищем» (1974), появляются сквозные для всего творчества Кановича темы, мотивы и образы. На общем фоне советской литературы того времени, подчиненной официальному оптимистическому пафосу социалистического реализма, бросается в глаза особое внимание Кановича к теме смерти, понимаемой не как исчезновение в небытие, но как уход в вечность, в особое пространство памяти, хранимой – или утраченной – потомками. Такое понимание смерти имеет свои корни в еврейской литературной традиции, и прежде всего в творчестве основоположника еврейского модернизма Ицхока Лейбуша Переца и его последователя С. Ан-ского, которые, в свою очередь, черпали вдохновение из еврейского фольклора. У Переца и Ан-ского мертвые, особенно безвременно ушедшие, стремятся обратно в мир живых, они полны страстей и желаний, но их возвращение неизбежно приводит к острому конфликту с фатальными последствиями, поскольку оно разрушает основы мироздания – как это происходит в пьесе Ан-ского «Диббук» (названной в русском варианте «Меж двух миров»).