Михаил Кранц: Охота на гончую

– Пей! – сказал Николай почти ласково – так ребенка просят выпить лекарство.

И с силой притянул его голову к свежему трупу.

А память вновь оживала, наворачивая круги по проклятому огненному лабиринту. Очутившись здесь, в мире спокойного и безопасного света, Николай – в тот миг еще просто НЕКТО – сразу понял, что ему повезло. В рубашке родился, хоть и не дышал сперва – так, кажется, о нем говорили. И он уже тогда мог ответить странным, хлопотавшим вокруг него существам в белых одеждах. Но что-то велело ему затаиться и как можно больше молчать и слушать. Так почему же теперь потерял осторожность, ведь и трех десятков лет не прошло?

Кровь и плоть. Что одно без другого? Смиренная паства разом упала бы в обморок, доведись ей узнать, откуда берет начало таинство с вином и хлебом. Николай узнал, а точнее вспомнил. И потому отщипнул от Марка лишь небольшой, удивительно мягкий кусочек из раны – на прощание перед погребальным костром. Другие сделали то же самое, вслух мечтая, как до отвала наедятся мертвыми и умирающими врагами. Коллективное помешательство? Может быть.

– Надо выкинуть в реку всех, кто остался, – сытно рыгнув, посоветовал вскоре Краддок. – Иначе здесь будет жуткая вонь.

Новые гости пришли неделю спустя – полторы сотни, не меньше. Наспех вооруженные, одетые явно в чужое, они стояли вдоль новой ограды, нерешительно переминаясь и кашляя. Самый рослый – должно быть, их предводитель – держал в руке нечто, похожее на сырой окорок. Николай не хотел присматриваться: после безумного пиршества ему было не по себе. Но отвести взгляд значило показать слабость. Здесь, на дикой, часто менявшей хозяев земле, человек все еще жил по законам предков-животных.

Николай, как и его товарищи, видел незваных гостей впервые. В этих краях люди привыкли жить скрытно, и если уж не могли помешать чужакам, то старались, хотя бы, не попадаться им на глаза. И никогда в крепости не служил ни один местный житель. Куда спокойнее для империи разослать воинов по чужим провинциям! Если взбунтуются, то будут лишь убивать и грабить, а не подстрекать народ к независимости.

Гарнизон набирали как можно дальше от здешних мест – то ли в Батавии, то ли вовсе где-то в северных дебрях. Иногда попадались и настоящие, хоть и незнатные римляне, вроде Люция. Впрочем, для последних все варвары от Дуная до берегов «холодных морей» были на одно лицо и звались одинаково – маркоманнами. В буквальном переводе – людьми пограничья. Собравшиеся здесь как нельзя лучше соответствовали этому имени. Наверняка видавшие виды, тертые и битые жизнью, они не выглядели героями. Но терпения вкупе с упрямством у каждого хватило бы на десятерых. Иначе в такое время и в таком месте нельзя было выжить.

– Что вам нужно? – заговорил первым Ульрик.

– Мы видели… – латынь вожака пришлых была просто чудовищной. – Мы видели – двое прискакали вчера. Остальных, кто шел на вас, больше нет. Это добрый знак – с вами боги. Мы перестали бояться. Вот!

Странный предмет вдруг с силой шлепнулся наземь перед легионерами.

– Голова! – вырвалось у потрясенного Николая.

После того, что случилось недавно, он с трудом мог на такое смотреть.

– Это Сар, центурион из крепости! – пробормотал бледный, как полотно, Люций, едва опознав лицо в жутком месиве разбитой, опухшей плоти.

– Он делал много зла, – продолжал вожак, – он и его прихвостни. Жгли, брали детей и женщин, а мужчин убивали, как скот… Теперь и с нами боги, мы не боимся! Мы отомстили за наши деревни, всем врагам до единого! Но есть еще хунну, и скоро они придут. Примем бой – вместе!

– Сперва нужно многое сделать, – осадил новоиспеченного союзника Ульрик. – За работу!

Дел и вправду хватало. И Ульрик, служивший империи больше десятка лет, знал в них толк. Народу прибавилось, а значит, надо было как можно скорее выстроить постоянный лагерь. От временных полевых укреплений он отличался, как дворец от хижины. Идеально ровный квадрат величиной с площадь в провинциальном городе, никак не меньше. Стены из толстых бревен, по крайней мере, в три человеческих роста и деревянные башни в несколько этажей.

В каждой стене – ворота, чтобы ни при каких обстоятельствах не возникла давка. Главные из них носили звучное имя порта претория и по священным канонам римской военной науки всегда и всюду были обращены к врагу. Не отступили от правила и на этот раз, хоть главный выход вел прямиком в реку. Ульрик, без возражений ставший негласным лидером, надеялся вскоре отстроить пристань и даже разжиться новой либурной или биремой. Пока он разве что насмешил богов грандиозными планами, но в будущем это имело смысл.