Михаил Кранц: Охота на гончую

То, что он еще жив, было для Николая чудом. Но разум вкупе с инстинктом подсказывал: некогда радоваться и некого благодарить. Оставалось лишь драться – молча и безнадежно, заученным шагом сближаясь вплотную, подобно боксеру, входящему в клинч. Резать любое уязвимое место врага, словно окорок, и колоть, до упора вонзая короткий клинок. Никто не прорвался, не выбил душу ударом сзади. И Николай был уверен в своих – таких же убийцах перед лицом собственной смерти.

Но вот, чертыхаясь, пошатнулся и рухнул Марк. Да так и исчез под телами, не в силах подняться. И прежде, чем опасная брешь могла бы открыться в защите, рядом вновь послышалось резкое, хриплое от ярости дыханье бойца. Люций? Мальчишка ведь безоружен!

Спиной к спине, то стоя почти неподвижно, то двигаясь в жутком, свистящем лезвиями мечей хороводе, легионеры раз за разом отбрасывали бешеную толпу. Щиты и доспехи, оставленные снаружи, только мешали бы им в этом месиве мертвых и еще живых тел, как сельди в бочку набитых в замкнутое пространство. Зато мечи – короткие римские гладиусы, – были здесь едва ли не идеальным оружием. В подземелье, где едва светили искры затоптанного костра, легко удавалось войти в ближний бой, не позволяя врагу опомниться. Ведь впереди мог быть только враг – даже в темноте не спутать.

К счастью, нападавшие были варварами: служба в наемных римских войсках на краю империи не изменила их. И бились они по-варварски – огромными клинками и топорами на обе руки. В давке таким оружием даже не замахнуться, а значит не победить один на один. Но бунтовщиков было много, дьявольски много. И в собственной гибели Николай не усомнился ни разу – до тех пор, пока скользкий от пота и крови, уже неподъемный меч вместо новой цели не встретил лишь пустоту.

– Марк… – раздался в неожиданной тишине ломкий юный басок.

Тусклый утренний луч выхватил из тьмы окровавленные тела. Люций склонился над одним из них, еще живым, хоть и едва узнаваемым. Склонился, держа клинок на вытянутой руке, будто в нелепой попытке вернуть оружие, подхваченное из рук умирающего, чтобы драться. Боги и демоны! Для юнца это был наверняка первый бой, и как легко он мог стать последним! Жребий выпал другому – хотел верить, что и вправду случайно. Но почему же Николай знал, нутром чувствовал, как поступить, когда это крупное, сильное тело покинут остатки жизни?

– Я сам!

Дрожащие руки нащупали яремную вену. Люций поднялся, шагнул назад, словно боясь, что Николай передумает. Хотелось в тот миг ненавидеть его и себя, хоть и ясно было, что не сумеет. Лишь Марк, чью голову Николай приподнял ладонью, будто и вовсе не ведал зла. На миг показалось, что гримасу боли сменила чуть виноватая, всепрощающая улыбка. Не выдержав этого, Николай опустил меч с такой силой, что удар милосердия превратился в казнь.

А после был теплый, как вода в речке летом, поток, наполнивший пригоршню. Уже знакомый солоноватый вкус. И нарастающий до предела, до истошной поросячьей ноты визг Люция. У парня, в конце концов, сдали нервы. Одно дело – лишь облегчить муки смертельно раненого, другое…

Пламя костра закружилось перед глазами, как во хмелю. На мгновение Николай представил себя летящим посреди огненного туннеля, закрученного в спираль. Снаружи горели, взрывались и гасли звезды – он скорей ощущал их, чем видел. А за ним, раскрыв бездонную, черную пасть, гналась пустота – то, чему нет даже имени. Не уйти, не укрыться, не быть!

Из темноты шагнули Краддок и Осия, следом – Ульрик. Рука германца мгновенно стиснула рукоять меча.

– Это обычай моей страны, – вновь хлебнув крови, заговорил Саган, именно Саган, а не прежний, все еще боявшийся самого себя Николай. – Так он продолжит жить – в нас.

Удивительно, но даже себе получалось верить. Будто вспомнилось: ТАМ, откуда Николай на самом деле был родом, такое и вправду в порядке вещей. И это «там» не имело ничего общего с тесным, обшарпанным городом, где его произвели на свет. Было бы впору сойти с ума, оставайся он, как и прежде, лишь человеком. Но остальные…

Первым возле убитого присел Краддок. Пил долго, не отрываясь даже на миг. Должно быть, его просто мучила жажда – хорошо знакомое Николаю чувство. Осию с Ульриком тоже не пришлось долго ждать. Все это выглядело на удивление просто и буднично, словно хлестали дешевое пойло в римской харчевне. Не слуги вечного зла, не импозантные готические вампиры – потные, обросшие мужики после грязной работы.

– Нет, нельзя! – захлебываясь слезами, пытался протестовать Люций. – Мы не варвары!