Сергей Куприянов - Жизнь глазами пессимиста. рассказы

Через минуты три собрались все приглашенные.

– А где наша наука?

– Элеонора Николаевна в отпуске, я вместо неё, – вскочил носатый мужчина лет 35, с жирными слипшимися волосами зачесанными на бок.

«Гоголь…», – подумал Иван Степанович. Показал рукой, что бы тот садился. Набрал воздуха и начал совещание.

– Сегодня позвонили из области с необычным заданием, – Иван Степанович приостановился и набрал воздуха, – Мы должны провести у нас в городе… гей – парад…

В воздухе повисла тревожная пауза. Иван Степанович окинул присутствующих и увидел в глазах не просто удивление, а как будто вместо городского Головы сидел инопланетянин. Иван Степанович, промокнул пот, предательски выступивший на лысине и не давая опомниться продолжил:

– Не удивляйтесь, это… считайте, решение окончательное и возражения не принимаются…

– Иван Степаныч?! Это что?! Провокация? – опомнившись первым, возмущенно вскочил коммунист. Все зашевелились, поднялся шум.

– Тихо, тихо, – пресек Голова, – Мы организуем мероприятие, приедут иностранцы. Проведем торжественное шествие, ну как День города… кстати он у нас в июле, вот и совместим. Ответственным за проведение буду сам. Милиция… – Начальник городской милиции кивнул, – порядок, понятно, образование… понимаю, что каникулы…. совместно с… – Иван Степанович посмотрел на «Гоголя», тот встал, – только не надо кричать на всех углах тихо проведем и всё. Больше сознательной молодежи…

– Когда мероприятие? – спросил начальник милиции

– В это воскресенье.

Встал Петр Сергеевич, не дождавшись поручений, решительно швырнул на стол ежедневник, тот, громким шлепком упал на стол. Присутствующие вздрогнули.

– Я, Иван Степанович, категорически заявляю о своей принципиальной позиции, коммунисты города не пойдут на этот шабаш распутства, а будут активно противодействовать этому сборищу. Это же, как можно…, – возмущенно протянул руки к небу Петр Сергеевич, – Мы соберем митинг против этой провокации…

– Сядь, Петр Сергеевич, – Голова скорчил мину как при зубной боли, – Как коммунист митингуй сколько угодно, в рамках закона, а как мой зам… будь добр… организуй проживание, питание, ну, культурную программу они сами себе организуют. А принципиальная позиция это хорошо, а вот когда церковь открывали, где была твоя принципиальность? В первых рядах? – Петр Сергеевич хотел возразить, но Голова замахал руками не терпящих возражений, – Как-то гибче надо…. Мы, как ни как в Европу идем, к демократии, а там знаете…. права человека, в общем понятно….

«Гоголь» – преподаватель философии и психологии в местном филиале областного университета, организованного отсутствующей Элеонорой Николаевной, на базе, руководимого ею ПТУ горных специальностей. Когда единственную шахту закрыли, да и набор учеников становился с каждым годом все сложней, Элеонора Николаевна быстро сориентировалась в новых пристрастиях молодежи к знаниям и организовала филиал с модными специальностями, новыми, труднопроизносимыми названиями и, по большому счету, малопригодными в местных условиях. Так, городок стал наполняться молодыми специалистами в области менеджмента, юриспруденции, международной экономики.

Эдуард Петрович, как звали «Гоголя, был в юности довольно прилежным студентом, не имевший особых дарований или наклонностей, вел себя скромно, даже несколько замкнуто. Не участвовал в студенческих бурных попойках, не ходил на дискотеки, шарахался от девушек как от прокаженных. По своей глубокой наивности, искренне надеялся, что к нему, однажды, подойдет красавица и предложит сама с ним познакомится. Время шло, красавицы все не подходили и комплексы уходили все глубже внутрь Эдуарда Петровича. И даже, будучи уже преподавателем, несколько терялся, когда к нему обращались девушки, его бросало в пот, походка становилась неуверенной. Ему, почему-то, казалось, что все они как-то издевательски смотрят на него. Его это жутко раздражало, он замыкался, уходил в себя и наблюдал за ними только с расстояния. Закончив университет, Эдик попытался закрепиться в области, поменял несколько работ, но случай свел его с Элеонорой Николаевной, энергичной и пробивной бабенкой и он остался в городке.

Совещание у Головы стало для Эдика знаковым. Не то, что его тянуло к мужчинам, нет. Скорее к женщинам, но с ними у него складывалась, вернее, не складывалась история. И он решил, что, назло им, станет геем. Не так чтоб настоящим, а борцом за права гомосексуалистов, общественным деятелем. В воображении рисовалась перспектива одна интересней другой. Он возглавит движение в городке и может, даже пострадает, но потом о нем узнают его заметят… Его будут приглашать на разные мероприятия, будут на перебой брать интервью… И девушки увидят каким он стал знаменитым и сами станут искать с ним знакомства. Но он останется холоден и не приклонен. Эдику даже стало немного жалко девушек. «Но, – успокоил он себя, – посмотрим по обстоятельствам». «Главное, – думал Эдик, – надо проявить себя в организации парада». Решая не откладывать в долгий ящик эту безумную идею, Эдик решил: «Завтра же пойти на прием к Голове и предложу ему свою кандидатуру». Всячески обдумывая варианты предстоящего разговора, Эдик так разволновался, что уснул только к часам двум ночи, ворочаясь и мысленно споря то с Головой, то с родителями.