Владислав Картавцев: Обломова. Как попасть в команду Веры Штольц. Вера Штольц. Все течет, все изменяется (сборник)

– Как, ты говоришь, называется журнал?

«Грезы и лакомые сны!», – с готовностью отвечаю я.

– Ах, грезы! – голос Шурочки становится томным и одновременно мечтательным. – Грезы – это хорошо, и я бы хотела сыграть Беллу Свон в «Сумерках». Страсть как люблю кровь и вопли убиваемых жертв! Я бы внесла непередаваемый колорит в рутину съемочных будней!

– А сны? Сны – это хорошо? – торопливо спрашиваю я, понимая, что грузин вот-вот остановится и побежит обратно – защищать звезду от пронырливого(ой) журналиста(тки).

– О, да, да! – интонации Шурочки живо напоминают мне немецкую порнуху времен позднего СССР, в которой голые дамы (в одних только туфельках на высоком каблуке), лежа на кроватях, обнимают голых мужчин (в одних только полосатых носках) и громко стонут: «O! Ja, Ja!» – Да, сны – это так волшебно! Во сне мы можем вообразить себя кем угодно – да вот хотя бы Беллой Свон из «Сумерек»! А лично я могу вообразить так качественно, что просыпаюсь утром с ощущением, что вампирские клыки сами лезут изо рта, и нужно срочно бежать в магазин за новой зубной щеткой – а то прежняя уже мала!

– А что вы скажите о режиссере Горшечникове? – задаю я наиболее интересующий меня вопрос. – Говорят, Вы с ним крутите тру-ля-ля, и именно за этим делом вас застали в ложе одного из московских ресторанов!

– Пустое! – горячо и очень искренне отмахивается Шурочка. – Вам, как начинающему репортеру, я готова дать ценный совет: не верьте всему, о чем клевещет желтая пресса. Почему не верить? Вот вам пример из того же Горшечникова! Если бы Вы владели информацией, то знали бы, что он голубой! Натуральный голубой! Т. е. ненатуральный, а голубой! В смысле – не натурал, а чистый педик! Да – именно так! А посему мне с ним не по пути – тем более, он меня недавно отговорил пробоваться на роль Беллы Свон из «Сумерек». Скотина! Так и напишите там у себя – скотина и педик!

Я напрягаюсь. За спиной слышатся жуткие звуки, издаваемые елозящим по льду грузином – он не оставляет попыток вернуться назад и даже помогает себе руками.

Грузин уже близко! Сейчас-сейчас последует страшный удар ногой мне в поясницу – но я оказываюсь быстрее! В последний момент я отпрыгиваю в сторону, и нога грузина с размаху бьет в живот Шурочке. Звезда падает на колени, а я бегу прочь из павильонов, понимая, что свидетелю (т. е. мне) нет никакого шанса уцелеть! Зато если я спасусь, назавтра будет такой шикарный репортаж, что остальные обзавидуются! И поделом!»

– Фу, рука устала! – я отложила мелко исписанный с двух сторон листок. – Хорошо, что серьезная практика письма за плечами – иначе не справилась бы!

Последнюю фразу я проговорила вслух – ее и услышал Лесничий, вошедший с довольным видом в кабинет:

– Ты о чем? О сочинении? Ух-х! – он посмотрел на объем творения и удивленно дернул головой. – Да тут целая поэма в прозе – интересно, каким будет содержание?

– Не хуже, чем у Гоголя в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»! – сказал бы на моем месте Гоголь, но я опять промолчала. Не хотела лишать человека возможности насладиться высоким слогом и оригинальным сюжетом!

И правильно сделала. Лесничий читал, не отрываясь, иногда подкрякивая – и я надеялась, что от смеха. Похоже, ему нравилось – хотя вероятность того, что прямо сейчас меня с треском вышвырнут, всё же существовала.

Когда же он закончил, я затаила дыхание и скрестила пальцы – на всякий случай! Потому что – пан или пропал! Конечно, я могла бы нарисовать чернилами что-нибудь скучное – пойти по пути образцовой девушки-абитуриентки без фантазии на приемном экзамене. Но, честно, мною завладел азарт создателя! Азарт творческой личности, которая требует самореализации, признания, хлесткого слога!

В придачу к скрещенным пальцам я слегка прикусила губу. Числится за мной такая привычка – и, говорят, от нее мое лицо становится более естественным, более живым – хотя, я считаю, оно и так не мертвое!

Лесничий посмотрел на меня и подмигнул сразу двумя глазами. Громко засмеялся, покачал головой, взял мой листочек и куда-то ушел. Через несколько секунд я услышала, как за тонкой гипсокартонной стенкой гогочет мужской хор – с вкраплениями визгливых девичьих нот. Похоже – читали мой опус! Что ж – повеселила народ – будет не так противно возвращаться домой не солоно хлебавши!

– Но как же хочется кофе! – я представила, что передо мной стоит огромный кофейник с капучино, и сглотнула слюну. – Интересно, если предложить секретарше-Алле денег, она сделает мне кружечку? А может, лучше попросить Лесничего? Ведь не чувырле будет наливать, а мне! А я – девушка привлекательная, почему бы девушку и не побаловать? Для поддержания разговора, так сказать!