Юрий Швец: Рок. И посох в песках оружие

– Бежим Лейла! – крикнул Антоний. Он, держа девушку за руку, бежал по направлению к башням. Позади, ссаживая с лошадей всадников, до которых могли дотянуться их копья, пятилась в том же направлении, стража Корта… Бриан, увлекая девушку в быстрый бег, выбирал маршрут, меж островов огня и пламени… Мимо них, свистя проносились стрелы… Это заработали лучники башен… Позади, отчётливо, стали слышны удары нагоняющих их копыт… Антоний обернулся… Их нагоняла пара всадников… Один был очень массивным и крепким, держа в руке огромный длины меч, он уже предвкушал победу, настигая бегущих… В голове Бриана, пронеслось, что он видел этого человека! Там находясь в лагере Гамилькара, на Эрике! Но, тут одна из стрел, вонзилась всаднику в район верха груди, найдя лазейку меж пластин доспехов! Всадник инстинктивно потянул поводья, осаживая лошадь и заваливаясь на бок… Но второй всадник настигал бегущих… Бриан оттолкнул Лейлу в одну сторону, а сам отпрыгнул в другую, выхватив из горящих повозок одну из полыхающих досок… Всадник резко осадив лошадь, мгновение думал, за кем ему бросить коня, что бы догнав, пронзить своим копьём, но в этом момент Бриан, резко, обернувшись, ткнул в морду лошади, конец горящей доски, с которой сбегали струйки горящей «крови земли». Конь, наткнувшись на пламя и обожжённый, обезумел от боли! Он, захрипев, встал на дыбы, и это помогло Антонию, так как наконечник копья, поднявшись, прошёл мимо лица трибуна. Бриан, уже обнажив меч, погрузил его по самую рукоятку в круп лошади, и конь завалился на бок, подминая под собой всадника. Тот, бросив копье, обнажил меч, но Бриан был уже над ним! Мгновение и дымящийся кровью лошади меч, с мощью и гневом, вонзился в лицо преследователя… Антоний, держа в одной руке горящий обломок доски, а в другой меч, осмотрелся…

…На площади кипело сражение… Под развёрнутым стягом раскрытой пасти змеи с высунутым раздвоенным языком пресмыкающегося, уже собралось более шести десятков всадников. Они разворачивали лошадей в их направлении… Из-за горящих повозок показалась и пехота. Она вступила в бой со стражей Корта. Антоний заметил и самого Ганнибала, который во главе каких-то всадников, схватился с всадниками за линией пожара…

Все это пронеслось перед глазами Антония за короткое мгновение… Все его мысли вновь вернулись к безопасности девушки. Он опять схватил ее за руку, ища решение – где самое ближнее безопасное место для неё?… Справа от него открывался вход в башню ворот, из которой можно было попасть на стены! Антоний увлёк Лейлу за собой, успевая уйти с дороги несущихся вражеских всадников… Но, каково же было его удивление, когда всадники не пронеслись мимо, через открытые ещё ворота, а осадили лошадей и стали спешиваться…

Один из них. В серебряных доспехах, крикнул по-гречески:

– Уйдём только с девкой! Раз она ещё жива! Но смотрите, теперь она должна остаться целой! Всех подле неё убить! – Голос говорил тоном, не терпящим другого мнения и поэтому становилось ясно, что этот человек привык к беспрекословному подчинению.

– Зачем я им? – Удивление Лейлы, было не меньшее, чем у Антония.

– Спросим при случае, а сейчас бежим! – сказал Антоний увлекая Лейлу, вглубь башни… Они побежали вверх по крутым ступеням, где утром Антоний знакомился с устройством башен… В голове трибуна уже возник план и этот план, увлёк его на третий уровень башни…

…Ганнон метался у границы огня площади…

– Дочь! Моя дочь! – рвал он на себе волосы, – Зачем я послушал тебя Сараф! Если бы она осталась во дворце, все было бы иначе!

– Но я, руководствовался благими намерениями, Наместник! Я и не предполагал о присутствии мятежников в городе! Надо строго спросить за это с Корта! – оправдывался, возмущённый Сараф, находясь рядом с Ганноном. – Сейчас принесут щиты, и мы прорвёмся к воротам! Может все хорошо! И ты, зря изводишь себя!

Пытался успокоить отца Сараф.

– Когда ты станешь отцом, ты поймёшь меня! – С укором и горечью в голосе, произнёс Ганнон, – И я не понимаю тебя, Сараф! Только вчера, клявшегося мне в любви к моей дочери, и вдруг проявляющего такое спокойствие!

Сараф, уязвлённый замечанием Ганнона, отреагировал нервным вопросом.

– Что же мне прикажешь делать? Сгореть в огне мятежников! Прояви терпение, сейчас воины все сделают! – Сараф повернулся назад.

По улице тащили тяжёлые щиты, используемые при осаде, для укрытий от стрел. Это были не толстые стволы-брусья, сколоченные медными щитами. Воины, подтащив их к пламени, сначала облили их обильно водой из принесённых с собой кувшинов. А потом, переворачивали их медью вниз, на пламя, горевшее по следам пролившейся нефти. Щиты, высотою в восемь локтей, падали сбивая пламя и перекрывая горящему пламени доступ к его главному союзнику – воздуху, так необходимому для процесса горения. Следом падал следующий щит и пламя, лишённое кислорода, задыхалось. Вскоре мост через пламя, был сооружён и по нему на площадь пошла пехота Ганнона. Всего, около трёх сотен пехотинцев перебежали за пламя и чёрный дым неизвестности…