Алексей Понтус: Пересекая параллели

Практически аналогичная схема и у меня. Только вместо магазина у меня улицы. И деньги я трачу лишь на проезд. В случае с никудышным программистом всё получилось просто идеально. Понимаете, мне как художнику важно, чтобы картина символизировала выбранные мной пороки не только в момент своего величия, но и до него. Я бы даже сказал, что холст определяется не сколько мной, сколько судьбой и той ролью, которую он нес сам на протяжении траты тех лет, отпущенных до момента возвышения. Иногда мне кажется, что я сам просто инструмент в руках чего-то высшего. И я слепо отдаюсь своему предназначению, как и те до определенной поры обыватели, не подозревающие о своей настоящей великой участи.

Насчёт этого случая, как я уже сказал, мне очень повезло, так как на одном из моих маршрутов на работу (а мне их приходится периодически менять из-за нелишней предосторожности) я через день замечал утром человека, который просто-напросто жил в своём ноутбуке. Наверное, вы даже знаете подобных людей в своём окружении. Так вот, несколько раз проехав с ним и даже разок проследив до его дома, я сделал несколько важных выводов. Во-первых, то, что он идеально мне подходит. Как вы, я думаю, догадались, у меня уже было всё приготовлено, и я представлял этого человека именно таким, каким он и оказался. Во-вторых, он жил один в каком-то частном доме с газончиком, а точнее с запредельно высокой травой. Всё вышло замечательно, мне даже не пришлось думать, где бы реализовать своё представление и что делать с потенциальными свидетелями, которых из-за его одиночества просто не могло бы и быть.

Оставалось дело за малым. Подобрать нужный момент, и лишить холст возможности сопротивляться. Возможно, для большинства дилетантов именно эта стадия самая трудная, так как при малейшем промахе тебя непременно найдут, и наказание себя не заставит ждать, но я профессионал. Я знал, что волнение может только помешать, поэтому всегда был максимально хладнокровным. Нельзя было колебаться ни секунды, нужно было заранее просмотреть все возможные варианты неудачи, потенциальные пути отступления, и расписать весь процесс по минутам. Если была хоть одна нестыковка, я предпочитал за дело не браться, и искал другую жертву. Я, конечно, всегда стремился к идеалу, но не всегда бегал за типажами, подходящими мне не только по внешним качествам, но и по внутренним. В конце концов, важен именно конечный продукт, то, каким его увидят в будущем, а не прошлом. Именно по этому детищу меня будут судить.

Ладно, тут я увидел, что с соседями наш «компьютерщик» вообще не контактирует, первоначальной функцией телефона как средства общения он не пользуется, поэтому вероятность внезапно нагрянувших гостей практически отсутствовала. Плюс некоторые окна были открыты и имелся задний ход, поэтому даже в случае маловероятных нежданных посетителей я бы успел уйти.

Осталось лишь непосредственно реализовать свою задумку.

Наконец приступаем к последней стадии, которую в каком-нибудь учебнике по математике, наверное, назвали 3.2. В очень необычном учебнике. Созидание. Моя любимая стадия. Любимая не потому, что я законченный псих и наконец убью после столь долгой подготовки. Нет. Увольте. Именно здесь я показываю всё своё мастерство, представляю публике свой шедевр, рисую долгожданную картину. Сам я параллельно отношусь к процессу лишения жизни. Все ведь не ради этого. Обычно я это делаю ударом своего ножа. Точка удара не так существенна, главное, чтобы жертва уже не очнулась, и, желательно, чтобы линия входа не была видна в конечном творении. Важна каждая деталь. Тут мне помог удар ножом в глаз. После того, как ночью я пробрался через окно в дом, тщательно осмотрелся, нашёл спящего парня и без лишних колебаний вонзил в него нож. Он даже спал рядом с включённым компьютером. У него не было ни шанса.

В его доме я провёл около трёх часов. Необходимо было реализовать всё, как я и задумал, потребность к спешке отсутствовала. После того, как результат меня полностью удовлетворил, я аккуратно убрал всё лишнее, ненужные внутренности я сложил в пакет для мусора и выставил на улицу, сфотографировал жертву два раза, оставил один снимок там же, опять же всё просмотрел на наличие ненужных улик.

Когда я вышел из дома, на часах показывало пять утра. Я умышленно прогулялся несколько лишних остановок, людей на улице практически не было, и после убрался с этого района. Настроение у меня было, мягко говоря, приподнято, я чувствовал себя как ребёнок, которому вот-вот подарят долгожданный велосипед, после такого возбуждения мне было не до сна. Когда я приехал домой, я сразу же спрятал рисунок и фотографию в альбом, где я хранил все свои достижения. Не знаю, зачем он мне, но иногда приятно просмотреть его, подумать о чём-нибудь светлом, великолепном, лишний раз восхититься собой. Та самая фотография, которую я оставил рядом со своей картиной, являлась чем-то вроде подписи художника, я не хотел, чтобы мою работу приписывали кому-то другому, а имя я своё написать по понятным причинам тоже не мог. Поэтому была просто фотография. Этого было достаточно. Копы даже не рассказывали об этом журналистам, поэтому все возможные подражатели сразу попадались на этом. Да, поверьте мне, они у меня были. Я всегда с интересом читал в газетах про какого-нибудь ревнивого мужа, который убил свою жену в порыве гнева и после издевался над её телом, пытаясь выдать за мою жертву. Чёрт бы их побрал. Люди, и детективы в частности, – довольно тупы, но даже их так не проведёшь, обычно таких псевдогениев вычисляли практически в первые недели. Что до меня, я скорее находил это занимательным. Мои последователи старались достичь идеала, то есть меня, и в этом их порыве я мог только порадоваться за них. В каждой их работе, может, бесконечно неопрятной и неумелой, я видел их любовь ко мне. У меня тоже все не сразу получалось. Поэтому я искренне любил их и жалел в случаях неудач. Так как, если у меня не будет поклонников, есть ли вообще смысл во всем этом?