Марина Ниири: Королевство Уинфилда

Нерон чихнул и почесал за ухом.

– Вот ты меня понимаешь, – сказал Том одобрительно. – Ты умеешь расслабляться изящно и со вкусом. Ей-богу, если бы ты не ходил на четырёх лапах, я бы налил тебе опийной настойки за компанию. Но это гадкое зелье пригодно только для гадкой человеческой породы.

Опийная настойка стала новым пристрастием Тома. Он покупал опиум в чистом виде у местного аптекаря и разводил его спиртом, постепенно увеличивая дозы. В те времена врачи не заостряли внимание пациентов на том, что в опиуме может развиться потребность. Все недуги: от головной боли до расшатанных нервов – лечились этим зельем. Матери давали его младенцам, у которых резались зубы. Настойка была недорогой и доступной почти всем. Одна унция стоила столько же, сколько литр пива. Том, который принимал настойку, для того чтобы снять напряжение, не сразу понял, почему ему надо было с каждым разом увеличивать дозу ключевого ингредиента, чтобы добиться желанного эффекта. Наконец ему пришло в голову завести дневник и записывать свои наблюдения.

– Мой организм хорошо принимает опиум, – заключил он. – Это снадобье скоро станет вторым воздухом.

Том не переставал сам себя удивлять. Он завёл дневник, в котором описывал самые болезненные смерти представителей английской аристократии. Этот перл назывался «Англия на смертном одре».

При всём своём отвращении к человеческому телу Том не упускал ни одной тошнотворной детали. Заметки велись совершенно беспорядочно. Он записывал клинические случаи по мере того, как они всплывали в его памяти. Болезни аристократов были достоянием медицинской общины, но ни одному из врачей не пришло в голову записать их в сборник. Гениальные идеи часто проскальзывают сквозь щели. К сожалению, рукопись в полном составе так и не дошла до нас. Но вот небольшой отрывок из неё, чтобы читатель имел представление о том, чем занимался доктор Грант, на досуге.

Его Светлость Натаниель Райдер, первый барон Харроуби, прослуживший лейтенантом-депутатом в Стаффордшире и Линкольншире, умер в 1803 году в возрасте шестидесяти семи лет. В один прекрасный вечер он ужинал в семейном кругу, и у него в горле, рядом с пищеводом, застряла рыбная кость. Сначала он не придал этому значения. Но кость начала разлагаться, воспалив мягкие ткани вокруг дыхательных органов. Его Светлость тщетно боролся за каждый глоток воздуха. Он скончался от удушья.

Генри Бриджмен, первый барон Брадфорд, окончивший Кембриджский университет с юридическим дипломом и прославившийся завидным здоровьем, наступил на ржавый гвоздь, и у него началась гангрена. Под надзором семейного лекаря доктора Хольта хирург Мистер Грейрок ампутировал ногу до колена. Однако же это не остановило гангрену, и хирургу пришлось повторить операцию, ампутируя остаток ноги до самого бедра. Пациент умер от потери крови в возрасте семидесяти пяти лет.

Его Величество король Вильгельм Четвёртый, бывший герцог Кларенский, под конец жизни весил около двухсот тридцати фунтов. Его печень увеличилась. И без того грузное туловище раздулось до таких объёмов, что невозможно было застегнуть пуговицы его камзола. Кожа и белки глаз стали желтее, чем когда-то были его волосы. Ежедневно его рвало желчью.

Генри Фиппс, первый граф Мулгрейв, выпускник Этонского колледжа, личный друг Вильяма Питта Младшего, умер 7 апреля 1831 года, после того как его укусила одна из его же охотничьих собак. Его челюсти застыли, и изо рта потекла белая пена. Глаза оставались широко раскрытыми, хотя зрачки закатились. Увидев своего господина в таком плачевном состоянии, беременная служанка упала в обморок и потерпела выкидыш.

Лорд Линдон Хелмсли, барон Хангертон, бывший оксфордский профессор и друг покойного короля Вильгельма Четвёртого, умер в 1831 году в возрасте сорока лет. Всё началось с того, что по его телу пошли странные синяки. Твёрдые комки набухли на шее и под подбородком. Из носа и ушей потекла кровь. Дёсны тоже начали кровоточить. По мнению семейного врача, причиной смерти лорда Хангертона послужило заражение крови, хотя сам покойный барон считал, что его отравили враги за его республиканские взгляды.

Том нарочно писал на английском вместо латыни, потому что не собирался издавать «Англию на смертном одре». Это был не медицинский учебник, а всего лишь дневник злорадства. Он глумился из глубины своей норы не столько над пациентами, чьи страдания он описывал, сколько над бывшими коллегами.