Григорий Неделько - Ауттейки (Outtakes)

– Кто-то меняет реальность, – сухим голосом произнес Грэг.

– Это Стражи Реала! – вскрикнула Анже. – Они нашли нас! Сейчас или никогда, Грэг!

И он закрыл глаза. Мир из книги истории ждал Грэга по ту сторону век. Прекрасная и яркая картина. Грэг открыл глаза и отпустил его на свободу. И прошептал вслед рухнувшей действительности:

– Живи…

Так легко реальность никогда не поддавалась Грэгу. Наверное, Анже права: мир помнит свою форму.

Грэг осмотрелся. Всё изменилось. Квартира стала другой. Теперь они находились в доме, сложенном из грубого камня. В углу камин. Из мебели: внушительный деревянный стол и длинная лавка. Грэг и Анже тоже претерпели метаморфозы. В комнате стоял древний старик с длинными седыми волосами в простой льняной рубахе до пят. «Правильно, – подумал Грэг, – я и есть древний, но крепкий старик». С Анже ничего подобного не произошло: она осталась красивой и молодой. Разве что острые эльфийские ушки и длинное зеленое платье указывали на некоторые перемены в её обличии.

– Получилось, – хрипло пробормотал Грэг и не узнал собственного голоса.

– О чём это ты? – недоуменно спросила Анже.

– Реальность удалось изменить. – Грэг улыбнулся.

Анже посмотрела на него непонимающе.

«Ах да, слишком глобальное изменение, – вспомнил Грэг. – О старом порядке вещей помнят только те, кто воздействовал на него. Наверное, сейчас мои возможности называют магическими, а я, выходит, волшебник…»

С улицы донеслось лошадиное ржание, с ним переплёлся лай собак. Новый мир приветствовал своего творца.

Грэг подошел к столу. На толстой, немного поцарапанной столешнице лежала книга истории. Лишь её не тронули изменения. Крепкий кожаный переплет и полустёршийся рисунок на обложке. Из длинного имени автора сохранились лишь тиснённые золотом первая «Д» да последняя «н». Но, кто бы он ни был, он оказался замечательным историком…

Из окна возносившейся к небесам башни глядел Он вниз и, чрезвычайно довольный, спокойно рассуждал. Сейчас мысль коснулась того, чем Он всегда управлял отменно, – чужого разума. Аккуратно заменяешь цель врага на нужную тебе, и тот становится твоим рабом. Когда мир меняется, хорошо оказаться во главе перемен. Еще удобнее, если ты сам подогнал окружающее под свои желания, правильно выбрав новое воплощение в обновлённой реальности. Это в сказках могущественный беспринципный злодей неизбежно проигрывает, тогда как в жизни он руководит умами чёртоборцев. И руководит без лишнего труда, ведь между добром и злом огромнейшее сходство. Например, литература: хорошие наравне с плохими испытывают непонятную любовь к порой неотличимому от правды, но всё же выдуманному тексту. Вроде романа-эпопеи, который Он умело подбросил редакторам. Вспомнив автора и название, наблюдавший расхохотался… А крохотные фигурки, принадлежащие покорённым и безвольным, продолжали пересекать страны, преодолевать пустыни, переплывать реки, чтобы принести свои богатства в дар победителю, – и, казалось, правление Его будет вечным, Его, владыки Мордора, завоевателя Средиземья, Властелина Колец.

Моему соавтору Олегу Горбачёву

и профессору Джону Рональду Руэлу Толкину,

с признательностью

Скука… Оказывается, скука приходит даже тогда, когда границы возможностей отодвинулись куда-то за горизонт. Спорт-кар с тысячесильным мотором, горные лыжи на выходных, недельный дайвинг каждые два месяца, а также новые друзья, клубы, десятки готовых на все подружек с какого-то момента радовать перестали. А до этого перестала радовать спокойная семейная жизнь, с женой-красавицей и дочкой-ангелочком.

Нет, они вызывали самые теплые чувства (слова «любовь» Егор всячески избегал), но вот быт… Он посмотрел на телефон, раздумывая, позвонить ли Алене или нет. Но, представив, что она сейчас опять будет говорить о том, что ребенку нужен отец и Егору следовало бы вернуться, от этой мысли отказался. Жена его никогда не понимала, а точнее, не принимала его потребность часто оставаться одному. И относилась к этому как к какой-то блажи, а не как к самой что ни наесть потребности. Из-за чего они и разошлись, хотя Егору их с дочкой часто не хватало.

«Сорок лет, – думал он, лежа на кровати и глядя в белый четырехметровый потолок своего пентхауса, – а чего мне надо от жизни до сих пор не понял».

В голове всплывали картинки от раннего детства до недавнего времени: плохо запомнившаяся смерть родителей, жуткий детский дом, колония для несовершеннолетних, откуда он вышел никому не нужным и ничего делать не умеющим. В сытом и довольном мире ему было всего два пути: либо стать мелким уголовником и отправится опять на зону, либо устроиться на какую-нибудь низкооплачиваемую работу, не требующую специального образования и прожить жизнь на грани нищеты. Егор выбрал третий путь. Свой.