Лева Воробейчик - Промысел осьминога

Антон старательно выводил на полях текста Романа, прикидывая, куда это можно воткнуть и немного не понимая, зачем он это делает; делал это он, однако, с удовольствием, потому что текст вместо женщин и так далее.

ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ и АВТОР:

Сиротин Антон Александрович, двадцать три года, не женат, одинок на подкожном уровне, проживает один, начитан (в минусы), иногда горд (в минусы), несчастен (в плюсы). Переживает кризис (а кризис ли, когда хорошо) безработицы, бесполезности, неудовлетворенности собой, переживает (в т. ч.) разрыв со своей второй половинкой в парке (см. главы 1—2), проведенный по его инициативе, имеет тягу к…

* (в т. ч.) – в том числе

** (в т. ч.) – вот так человек (второе значение)

…курению, слабо выраженной алкогольной зависимости, ментальной тяги к наркотикам (наркотиком может стать что угодно; подчеркнуть, ВАЖНО), высок, худ, меланхоличен по своей сути, замкнут, но на людях открыт – попросту защитная реакция, голос скорее тонкий, чем нет, не имеет политических убеждений, может быть глупым, застенчивым, очень тихим. Цвет волос – русые. Особенных пример нет.

Собирает библиотеку, домой никого не приводит. (ПОЧТИ ЧТО НИКОГО, АВЕ ИРА)

ИДЕЯ РОМАНА:

– показать суть поиска через интертекст, через самовосприятие и реализацию смыслового потенциала героя, соотнести Антона (меня) с другими персонажами (Безымянный мальчик, Луциан, полицейский)

– показать суть поиска через что-то иное, будь-то: осьминог, Мария, сицилиана, жизнь, любовь, цель, чтобы вывести в итоге нечто общее и значимое.

ЧТО ЭТО:

книга, не дающая ответов, книга-иллюстрация и наглядное пособие, помогающая… (ЧТО помогающая? – прописать!)

КАК ЭТО:

концепции нет; сделать так, чтобы было удивительно, чтобы было

[вау-эффект]

понятно каждому и не понятно никому, кроме одного лишь автора

Два дня спустя чашка была выброшена и забыта и двое вновь проводили время вместе.

(Посмотри на нее, Антон, ну же, дотронься пальцами до ее щек и проведи сверху вниз, а потом снизу налево, чтобы правая сторона ее лица осталась нетронутой, так ты покажешь ей, что ты человек и даже больше: человек со странностями, не любящий все правое и предпочитающий вновь и вновь уходить от иллюзий, да, от иллюзий существования правых сторон, ведь правые стороны – что это и зачем, как они существуют и ради какой цели, кроме как дополнять левую; понимаешь, что если правой бы не было, то не было бы и левой? Лишь центральная была бы, а тут уже ГОРАЗДО сложнее, потому как там нельзя вовсе не гладить что-то, не получится даже на глаз разделить, не выйдет никак сделать подобного, потому что… Давай без метафизики, в общем, гладь, докажи, что чашек никогда и не было, и униженного выдворения тебя не было тоже, докажи, что этим поглаживанием осталась бы только одна всего часть и твое чувство, а все остальное – так, в мире Марий и осьминогов)

Ира потянулась, улыбнулась и спросила, прищурив глаз, вылитый воробей, выглядывающий из кулака.

– А о чем ты сейчас думаешь?

– О всяком. – только и оставалось, что ответить ему. – О тебе и о твоем лице в основном.

– Мое лицо не такое интересное, – она зарделась. – я не вижу в нем ничего особенного.

– И зря. – чашка разлетелась в голове, ее перекошенное лицо выплыло само по себе. Первая ссора, первое уходи. Да, и таким твое лицо бывает, Ирочка.

Она остановилась, чтобы выдохнуть и что-то сказать, встретившись с ним глазами, осталась молчаливой.

Антон улыбался и пытался заставить себя гладить и правую сторону тоже, но у него не получилось. Взгляд ушел в сторону, ее лицо расплылось красивым пятном, свет освещал половину комнаты, не освещал другую половину, выхватывал четыре полки из пяти, одна находилась в слепой зоне прямо за его затылком, за окном плыл мимо город ледяным дождем, машины скрипели и бились друг об друга, самолеты поднимались в небо, чтобы врезаться в горы, люди влюблялись, чтобы расстаться, правые стороны не трогались никем, чтобы ощутить свою ненужность и подвести жирную черту под необходимостью левой стороны. Жизнь продолжалась. Ее лицо же было статично, вечно, потому что полки исчезали и появлялись вновь, свет загорался и гас, город за окном просыпался и засыпал, пока дождь то начинался, то прекращался, машины собирались на заводах, чтобы разбиться друг об друга, под тяжелым прессом превратиться в металл и снова стать машинами, самолеты смешивались с почвой, из которой однажды возведутся новые горы, люди умирали, чтобы дать пожить другим, правые стороны… а, к черту правые стороны. Словом, все изменялось, все двигалось по кругу, у всего была как причина, так и следствие, все не имело ни начала, ни конца – лишь вечный круговорот физики, химии и любви, смешанных, жизнеобразующих. Везде была динамика, везде было движение и жизнь, все существовало ради чего-то и зачем-то, но ее лицо теперь…