Ива Михаэль: Леди Шир

– Какой подарок?

– Ну, твой поцелуй…

Шир рассмеялась:

– Тогда у тебя их будет два, – сказал она и показала Марте два пальца, Марту это развеселило.

– А теперь слезай с меня, – сказала Шир, – ты тяжёлая.

– Я не могу быть тяжёлой, посмотри какая я худая, – Марта выставила перед лицом Шир свою худую руку.

– Если слезешь с меня, получишь второй подарок.

Марта спрыгнула на пол, но продолжала обнимать Шир.

– …а какой второй?

Шир расстегнула верхние пуговицы на своём платье. На нижней блузке у нее была приколота маленькая брошка. Шир отстегнула брошку и протянула её Марте:

– Возьми, это тебе.

Марта зажала брошку в кулаке, даже не рассмотрев её как следует:

– Ух ты, брошка… Откуда она у тебя, Шир?

– Уже не помню.

Марта забралась на скамейку, её ноги не доставали до пола.

– Тебе твоя мама оставила эту брошку или муж подарил, или кто ещё…? – Марте казалось, что если она её спросит, то Шир подумает и вспомнит, но она никогда не вспоминала.

– Ну что ты хочешь от меня услышать? Брошка всегда была моя, а теперь она твоя.

– Шир, а когда у меня вырастут такие груди как у тебя?

– Если будешь так мало есть, то нескоро.

– Я нормально ем.

– Нет, Марта, ты очень мало ешь, ты уже становишься прозрачной.

Марта вздохнула и опустила глаза:

– Да, Шир, ты права, я мало ем и ещё я плохо сплю ночами.

Шир подошла к Марте и опустилась перед ней на колени.

– Почему ты плохо спишь, ты больна, что-то болит у тебя?

Марта покрутила головой:

– Нет, Шир, я думаю.

– О чём ты думаешь, Марта? Ты должна спать ночами.

– Я люблю тебя, давай сбежим?

Шир понимала, что если она сейчас обнимет Марту, то та расплачется, поэтому она встала и отошла в сторону:

– Я тоже люблю тебя, девочка, но мы не можем.

Марта не была замкнутым ребёнком, напротив, она была общительна и легко заводила дружбу с ровесниками. Но она никогда не была инициатором игр, разговоров и дружб. И если понаблюдать за ней, то начинаешь замечать, что общаясь с подружками, она делает всё то же, что и они, – смеётся, подпрыгивает, но при этом как бы ждёт, чтобы её оставили в покое. Шир давно это заметила, еще до того как началась их дружба. Леди Шир, выполняя свою каждодневную работу в монастыре, наблюдала за Мартой. Леди Шир наблюдала за всеми, кто попадался в поле её зрения, но Марта была её любимым объектом.

Леди Шир не была монахиней, она работала при монастыре, хотя мысль остричься приходила к ней не раз. Может, именно поэтому она и пришла в монастырь. Настоятельница, умная и проницательная женщина, отговорила Шир от пострига, но в помощи не отказала. Шир рассказала ей про смерть мужа, про одиночество, про плохую память. Настоятельница слушала её внимательно и терпеливо, виду не подавая, что эту историю она слышит от Шир уже не впервые.

– Ты не можешь быть монахиней, Шир, в тебе нет смирения.

– Я готова на любые лишения, я всё могу терпеть.

– Нет, Шир, монашество – это не лишение и не то, что приходится терпеть, это дар успокоения, и не каждому он дан. А ты, Шир, жаждешь наслаждений и способна получить их даже из капли воды. Но я тебя не гоню, всякий пришедший к Богу будет услышан.

– Но Он меня не слышал, я уже обращалась к Нему и раньше.

– Возможно, Он решил, что ты и сама справишься. Наверное, Он позволил тебе использовать собственные силы, которые Он же и дал тебе при рождении. Посмотри на себя, Шир, ты полна жизни.

– Да, но моего мужа нет среди живых.

– Ни ты, ни я, – мы не можем знать, почему Его решение было таким, почему Он позволил умереть твоему мужу. Не задумывайся над этим уж слишком, понимание вещей придёт само.

Сказав это, настоятельница накрыла руками неподвижные руки Шир, и в этот момент Шир вспомнила про свои руки. Настоятельница ушла, не добавив ни слова. Шир осталась сидеть у входа в монастырь. Позже к ней подошла монахиня и проводила внутрь монастыря, она показала Шир её комнату и, к большому удивлению Шир, монахине уже было известно её имя. Но Шир не осталась жить в монастыре, она приходила утром и уходила вечером. Холодными дождливыми вечерами, наполняя ванну горячей водой в своей уютной квартирке, которая была на последнем третьем этаже в доме, где нижние два занимала швейная фабрика, Шир залезала в ванну, держа в руке бокал вина, вот в такие моменты Шир понимала, насколько она, настоятельница, права, и она, Шир, должна быть ей благодарна: «Что скажешь, Шир? Не так всё и плохо, могло быть хуже, гораздо хуже, Шир, моя бедная Шир». Комната наполнялась паром, в котором витал запах вина. «Каким завтра будет утро, кем я проснусь завтра?»