Аркадий Макаров: Такая вот… Дети войны

Из всей школы один Алик знал о моей фобии, боязни высоты.

Как-то надо было снять воздушный шарик, запутавшийся в ветвях дерева во дворе школы. Первого сентября был праздник, и яркий голубой шар выскользнул из рук маленькой первоклашки, которая от этого горько расплакалась.

Я в первом порыве бросился к дереву, подпрыгнув, ухватился за ветку, но залезть на дерево было выше моих сил, хотя за малышку было очень обидно.

– Ну, лезь, чего ты? – кричал мне Алик, – Боишься что ли?

– Ага! – почему-то сознался я.

Алик подпрыгнул, ухватился за ветку, по-обезьяньи раскачался, зацепился ногой за другую ветку – и вот он уже на самой высоте, где весело под ветром, трепыхался этот злосчастный шар, сделавший меня перед лицом Алика, трусом.

… – Кто пройдет по балке на самом верху до опорной колонны, того и будет Заборовская, – твердо заявил Алик. – Может, откажешься, а? – ехидно спросил он меня и громко рассмеялся.

Отказаться я не смог бы, если даже и захотел. Так вот запросто, отдать Заборовскую, было выше моих сил. Пусть упаду, пусть разобьюсь! Пусть! Пусть! Но Лариса никогда не узнает о моей трусости. Пусть…

– Ну, как? Разбивать руки или нет? – тормошил меня Витя Клок.

– Разбивай! – хрипло выдохнул я и протянул ладонь Коле Скворцову. – Давай, Скворец! Спорим!

Алик с Витей разбили наши руки, и мы пошли к фабрике. Ее остов, ее скелет мрачно чернел на фоне вечернего неба. Красный, огромный шар солнца зловеще высвечивал всю пустоту пространства заключенного в квадратные переплеты чугунных балок и колонн. В петровские времена прокатных станов не было, и большинство опорных конструкций были литые и держались на черных больших, как грибные шляпки, заклепках. Само время остановилось в их резких и грубых очертаниях.

Ничего, более страшного, чем эти мертвые переплеты, я не знал. Но, что делать? Позор еще страшнее, страшнее самой смерти.

И я пошел на этот спор, заранее прощаясь с жизнью. Я твердо знал, что мне никогда не осилить эту пустоту, эти полсотни шагов по узкой в ширину ладони балке на высоте двадцати метров.

«Пусть я разобьюсь всмятку, в лепешку, но не уроню своей чести перед Аликом, Колей Скворцовым, которого я теперь зауважал из-за его потаенного чувства к Ларисе Заборовской, перед Витей Клоковым, перед своим 6-а классом. Пусть!»

Я шел, обреченный, но не сдавшийся. Жаль, только мать будет плакать. А отец – ничего! Утрется рукавом и скажет: «Пропал сукин сын не за понюх табаку!»

Но, что не думай, а ничего не придумаешь. Вот они черные чугунные перекладины в огненом зареве закатного солнца. Свершилось! Витя Клок поплевав на счастье в свою ладонь, пожал мою руку:

– Покажи Скворцу, как орлы летают!

Ничего себе, успокоил! У меня так горько сжалось сердце, что я непроизвольно застонал.

– Ты, что? – участливо спросил Витя Клок.

Я зажал ладонью щеку:

– Ззубб…

– На, покури! – Витя Клок протянул мне замусоленный чинарик. – Мой отец завсегда зубы махоркой лечит.

Я глубоко затянулся и бросил чинарик под ноги:

– Все! Полезли!

Впереди всех взбирался по маршевой лестнице Коля Скворцов.

– Я первый! – сказал он, и почти бегом ступень за ступенью отмахивал пролеты.

Что решил, то – решил!

За ним полез я, избегая смотреть себе под ноги и всячески бодрясь перед непоправимым. Все! Мы на высоте!

Алик с моим другом остались где-то там, внизу, куда я избегал смотреть.

Коля уже шагнул на балку. Я вспомнил, что говорил нам учитель физкультуры Петр Сафронович: «Если идешь по перекладине, нельзя смотреть под ноги, надо, чтобы взгляд ложился в длину на расстояние высоты твоего роста, тогда сохраняется устойчивость тела.

Собрав остатки своего мужества в кулак, я, раскинув руки, ступил на балку и сделал шаг. Ничего, только между ног подло защекотало и ужалось в маленький комочек. Впереди покачивалась спина моего соперника в ярком оранжевом сиянии вечернего солнца

Вдруг Коля передернул плечами, как в ознобе, вскинул в страшном изломе руки и исчез с моего пути.

Еще не понимая, что случилось, я не помню, как очутился возле спасательной колонны.

– Скворец полетел! – глупо гыкнул Витя Клок и тут же осекся.

Я, обняв колонну, мгновенно соскользнул по ней на землю и подбежал к раскинутому на щебне моему сопернику. Его тело с поджатыми коленями лежало так неудобно, что я попытался повернуть Колю на спину, ребята, подбежав, помогли мне.

Коля прерывисто и как-то страшно дёргался, широко открыв рот, который был набит вишневым вареньем с косточками.