Александр Иванушкин - Нокла и Горизонт

Федя был не поджарый, не ловкий и не хищный. Его можно было принять за духа, если бы не всеобщее почтение. Федя был хозяином ПРМ. Он точил цепи и ремонтировал бензопилы. Алеута он спросил:

– Бензин от солярки отличишь?

И вручил ему железную канистру на 20 литров. Алеут дунул на ГСМ за бензином для Бобровой бензопилы. А меня Федя отвел в свою ПРМ.

Зеленый вагончик на колесах был с дверью и железной печной трубой. Внутри ослепляла огромная лампа (на 800 вт.) Там был верстак, лежак и кучи железного хлама в углах. Там также были маленькие токарный, сверлильный и еще какие-то станки. Федя был токарь, сварщик, автослесарь и мог все. На меня он навесил бензопилу (Урал-2), три цепи и вручил пластиковую полторашку редукторного масла.

– Дуй в кунг.

– Федя, а кто Цапфу забил?

– Какую цапфу?

– Ну, нашего третьего…

– Беги в кунг, пока стройбат не уехал. А то пехом на делянку попрешь… Стой. Топоры привезешь из леса. Первый раз я вам их наточу. Дальше – сами. Пошел…

Весь стройбат уже сидел в кунге и Алеут, стороживший свою канистру с краю, принял мой груз и подал руку. В Нокле есть сварочный аппарат и Федя, но кунг был без лесенки. Заменял ее торчащий на уровне солнечного сплетения скользкий буксирный крюк, который здесь называли «фаркоп». Зил рыкнул и тронулся. Ватные штаны и валенки + этот фаркоп + необходимость упереть в него ногу на ходу = адреналиновый шок, что не дал мне замерзнуть по дороге на делянку.

Делянка – огромное, белое, неведомое, засыпанное снегом слепое пятно, которое нам с Алеутом пришлось осваивать в бою (без предварительной теоретической подготовки). Мы отаптывали обжигающий снег вокруг елок, сосен и редких берез, чтобы Бобер мог валить «за-под-лицо», не оставляя убивающие наш трактор высокие пеньки.

И еще мы рубили сучки топорами на длинных топорищах, превращая упавшие деревья в то, что стройбат называет «бананы». Трелевочный трактор (кабинка сбоку, лебедка и щит сзади, эмблема производителя – олень), вытаскивал бананы пачками. Надо было успевать нарыть корпусом траншей вокруг стволов вопящему Бобру в запас (Бобер и его помвала не желали мерзнуть и ждать) и успевать отсечь все сучки на уже сваленных (трактор с чекеровщиками на капоте поджимал).

Вообще, мы закончились физически через час. Алеут крепче, а вот я вывернул в сугроб весь завтрак. Оказавшиеся рядом встретили мой салют смехом.

– Веселые у нас духи.

– До вечера сдохнут.

«Вот хрен вам всем» – так подумал Алеут. «А я уже сдох» – так подумал я.

Суть угара была проста. Тракторист, сильно кривоногий чел по имени Вилка, пытался нагнать Бобра (оказаться в ситуации, когда трактор пришел, а полной пачки лежащих ровнюсенько бананов еще нет). Он и два его чекеровщика желали с шиком заехать на волок и, опа, покурить. Обсудить веским ленивым матом вялого вальщика и нерасторопных сучкорубов. Но с Бобром, очевидно, этот вариант был маловероятен и потому разжигал.

Эти люди двигались, как вода – точно и очень быстро. И они не были покрыты ледяной корой. До сего дня не знал, что могу просолить своим потом ватник (и ватные штаны) насквозь. Отбежать, увернуться от падающей елки, рвануть к ней, упавшей, и отчекрыжить топором верхушку. Затем, с мелкого замаха, частить-состригать весь ее лапник, выворачивая один глаз на спину (сторожить, когда тронется на тебя следующая). И все это по пояс, а где и по боле, в снегу.

Тело, когда отработало свой ресурс (выжато), а остановиться восстановиться не светит, начинает стремительно умнеть. Ты вдруг понимаешь, что только что послал топор на длинном топорище вверх единственно точным экономным ударом валенка в обух, а вернулся он вниз своим весом (без твоих усилий вообще). Отсек же гладко этот топор сосновый сук толщиной в руку только потому, что ты чуть изменил угол его падения и чуть поддернул на излете.

И ты уже не ухаешь, как свежий дебил в белый свет зажмурившись, а режешь дерево так, как никогда не умел. Другое дело, что на старте, пока ухал и вертел шеей, чтобы тебя не убило сосной или елкой, ты успел (и не один раз) порубить себе валенки. И там, кажется, даже хлюпает красное. Но вот подбегает по стволу Алеут с очень злым почерневшим лицом и помогает достричь сосну.

– Я там сам, Ваньша, – хрипит:

– Буду сам там рыть и к тебе подлетать… Не свались, брат, ты у меня теперь один…

Можно, конечно, убить Бобра. Эта возможность занимает, пока не сфокусируешься на самом Бобре, что весело скачет от дерева к дереву через сугробы, размахивая бензопилой (16 килограмм, если с полной заправкой). Скачет конь неутомимый и весело ему. Сколько кубов стрелевал Вилка в большой красивый штабель, не знаю, но до обеда я дожил на ногах.