Array Коллектив авторов: Вальс в четыре руки (сборник)

– Ну что, встаем или ищем место получше?

– Здесь, здесь! Всё! – запричитала Ольшанская. И не только она. Я был им благодарен. Потому что умер, а не сказал бы – всё. Но если бы не всё – похоже, да, умер бы, реально.

Главное, снимешь рюкзак – а все равно ощущение, что он есть. Висит на плечах. Никак не проходит. Я даже не сообразил, что Алик спросил меня – ты со мной? В палатке. Я только кивнул, и все. Неужели дошли? Хотелось просто залечь в траву. Просто залечь. Просто…

Нужно ставить палатку. Сейчас, поставим – и все… Я натягивал тент и только сейчас сообразил – меня Алик к себе позвал, у него же своя палатка, сам ведь предложил – здорово как. Ух ты, как ровно у нас получилось. Ничего не было, а тут раз – дом готов. Сейчас, разложим там коврики, и…

– Эй, камрады! У кого еще силы есть подежурить?

Это Пал Палыч. Как не было ему этих тридцати километров, будто каждый день ходит. И его Сашка рядом – уже хозяйничает.

Вообще, у них отношения как-то на равных. Я в школе этого не замечал, там всё четко – он учитель, она ученица. Не все и знали, что она его дочка, мало ли Климовых на свете? А тут – он подходил к ней с картой, спрашивал – как считаешь, пройдем здесь? Нет, отвечала Сашка, тут все затопило, точняк. Лучше вот этой дорогой, она повыше. И мы пошли так, как она сказала. И палатку она сама поставила им на двоих – быстро, ловко. А Пал Палыч уже устраивал костер.

– Ну, кто послужит обществу?

Кто-кто? В общем, я пошел за водой. Потому что странно смотреть, как все отвалились, а Санька с Пал Палычем вдвоем всё делают. А потом и остальные подключились, и Алик с Кириллом притащили какие-то коряги и рубили их по очереди. Мне очень хотелось попробовать, но я никогда раньше не держал в руках топора и побоялся. Что все увидят, как я совсем не умею. Вот Кирилл умеет, надо же, как ловко.

– Алик, вон ту чурку подкинь мне!

Алик дернулся, сильно, прямо изменился в лице. А потом засмеялся – а, вот это…

А я стоял и мешал кашу в черном кане.

– Антошка-поварешка, – сказала мне Ольшанская.

И меня это нисколько не задело. Я даже удивился.

Раньше, если Ольшанская говорила какую-то глупость, я всегда переживал. Даже если не про меня. Вот она Алика как раз чуркой назвала когда-то. И я все думал – как она так?! Почему вот такая красивая и такая дура?! Даже больше, чем Алик, переживал. Алик ведь знает, что его все любят, такой легкий потому что человек. В общем, почему-то оказалось, что мне совершенно на нее наплевать. Как же это хорошо! Наконец-то.

А потом Алик спросил Кирилла:

– Ты гитару зачем тащил? Играешь, или чисто для понта?

И Кирилл пошел за своей гитарой. Сел и тихонько начал настраивать. Я сидел на бревне, вытянув ноги к огню (смотри кроссовки не спали, сказала мне Сашка). И наблюдал, как там все происходит, в огне. Как изменяется каждую секунду. И слушал, как Кирилл настраивает гитару. И думал, что устал. Что никогда в жизни еще так не уставал, просто не знал, что это такое. И как же это хорошо – вот так устать, физически, и сидеть потом, вытянув ноги к огню…

– «Ля» повыше, – сказал я Кириллу.

Он не ответил, но подкрутил повыше. Стало хорошо. Вообще, у него тоже слух неплохой, чисто настраивает, внимательно.

Потом Пал Палыч ударил ложкой в миску – ужин! И было вкусно, и в кружку мне набились сосновые иголки, и я жевал их и думал, как же, правда, вкусно. И что можно вполне быть, как Алик, – одному и одновременно со всеми. У него легко это получается, сидит рядом, молчит – и спокойно. С ним спокойно молчать. А потом Кирилл отставил в сторону кружку и опять взял гитару. И запел.

Черт. Вот же зараза этот Кирилл.

Я простил ему и прямой нос, и гладкий лоб. И все зазнайство его, что он знает, какой он неотразимый. Потому что он пел так хорошо, чисто; но это ладно, петь можно и от природы. Он играл невероятно круто. Я этого никак не мог ожидать. Какие там три аккорда! Я все смотрел на его левую руку, как он переставлял аккорды – ловко, естественно, еще подыгрывал какие-то голоса. И пел спокойно, негромко незнакомую песню на английском языке. Хороший у него английский, мягкий. И играет… Как будто это ничего не стоит, так играть. Но я-то знаю… Я знаю, что это не просто так, это работа, так научиться. Вот же, как хорошо. Зараза какая этот Кирилл, лицо противное все-таки. Гитарист, тоже мне. Ладно. Черт с ним. Дальше только играл бы…

Я не знал этих песен. Совсем. Только одну, «Yesterday», конечно, слышал, но слов не знал все равно. А многие знали и подпевали. А Пал Палыч сказал: