Array Коллектив авторов: Вальс в четыре руки (сборник)

Другое дело – Шопен… Приду я к кому-нибудь в гости, ну, скажем, к Алику. Скажем, на день рождения. Может же он меня пригласить. Почему нет? Он всех приглашает. И у него дома совершенно случайно окажется пианино. И вот я скажу так небрежно – можно я поиграю? А он: да оно расстроенное… А я – это все равно. Ну и дам им Шопена. Вот они узнают! И Ольшанская, конечно… Ну-ну. Разбежался. И день рождения тебе, и Алик, и пианино. А Ольшанскую Алик никогда в жизни не позовет. И правильно, кстати.

За окнами мелькали деревья. Потом какая-то свалка, а потом опять – деревья. Новые листочки у них, зелененькие. Почему вот нельзя без свалки обойтись?

А Шопен был поляк. И всю жизнь тосковал по родине. По чему вот он тосковал – по деревьям этим? Мы были в Польше, там примерно такие же, только свалок не видно.

Чего это наши так разорались? А, в мафию играют. Я повернулся и тоже стал смотреть. Смешно. Совершенно очевидно, что Кирилл – мафия, так он неестественно себя ведет. И понимает это один Алик. Спокойно так говорит – Кирюха мафия. Сто пудов. У него, смотрите, как глаз дергается (и точно, дергается). А остальные не верят еще.

В общем, потом выяснилось, что я ошибся. Кирилла все-таки убили, и он оказался мирный житель. А мафией был Алик как раз, и еще Сашка, дочка Пал Палыча. Вот она молодец. На нее всю игру никто не подумал, выиграли они с Аликом вчистую.

А потом мы приехали, выкатились из электрички и стали разбирать вещи. Пеший поход, сегодня нужно пройти тридцать километров до реки. Там ночевка и завтра – еще десять до другой станции. Девчонкам оставили только свое тащить, а общее нам досталось. Кирилл схватил палатку, какая полегче, и пошел себе. Конечно, у него еще гитара. Конечно. Самый тяжелый рюкзак взял Пал Палыч, наш историк. Классный, такой классный у нас классный, просто повезло. На вид дохлый очкарик, а рюкзачище тащит здоровый, альпинистский – выше головы.

– Ну что, камрады, кто еще возьмется за обснар?

Обснар – общее снаряжение. Инструменты, каны.

Продукты. Я схватился – сначала чуть не упал. Потом сделал так же, как Пал Палыч: взгромоздил рюкзак на пень, сел рядом на корточки. Всунул руки в лямки, застегнул ремень на груди. Разогнул колени, поднялся. Смог.

– Ну как? – спросил Пал Палыч.

– Нормально, – ответил я.

И он кивнул. Не спросил – справишься? Не тяжело тебе? Просто кивнул и сказал:

– Хорошо, Антон.

Кирилл посмотрел на меня скептически: придурок, сам нарвался, вот и тащи теперь. Я хотел еще свой рюкзак взять. Но Сашка, дочка Пал Палыча, его забрала:

– У тебя и так. А у меня легкое все.

И мы пошли. Не так-то и тяжело. Привык. Только голова немного начала болеть. То ли от того, что рюкзак на плечи давит, то ли от свежего воздуха. И равновесие по-другому чувствовалось, чуть наклонишься – и заваливает набок.

Хорошо идти как! Я даже про Кирилла забыл, и про электричку, и вообще. Идешь и чувствуешь, как под ногами Земля проворачивается. А впереди меня Сашка шла, мой рюкзак на спине, а свой – на животе. Я смотрел на ее кеды. Выше просто голова не поднималась. И еще я думал, что совершенно не замечал ее раньше. Она такая была серенькая, будто ее вообще нет. И форма дурацкая ей совершенно не идет, с прошлого года у нас эту форму ввели. А вот кеды, и джинсы, и полосатая кофта с капюшоном, как ей все это ловко. Рядом Ольшанская идет, как дурочка. Чего вот было краситься в поход? И стонет уже, хотя мы только вышли.

Вообще, многие стали другие. Алик, например, надел тюбетейку. И сразу стал как будто смуглее, и глаза ярче – теперь еще больше заметно, как он отличается от всех нас. У Кирилла вон бейсболка с козырьком, а у Алика – тюбетейка, он не боится солнца. Идет, улыбается.

После перекуса мой рюкзак стал легче килограмма на три. Хлеб, колбаса и печенье. Но я этого почти не заметил, он, как весил тонну, так и остался. Я сначала думал – не поднимусь с ним. Подошел Алик, спросил:

– Как тебе? Может, поменяемся?

Я помотал головой. Нормально, дойду.

Ольшанская совсем сдалась. Хотела повесить свой рюкзачище на Кирилла, но он отказался. И правильно, нечего. Что вот у нее там? Наряды?

Алик подошел и взял у нее рюкзак. Молча. Хотя они не разговаривают, давно уже.

Вообще, мне потом Алик рассказывал, чего было по пути. Где мы шли, и чего там. Я же не видел ничего. Только землю и Санькины кеды. И – не отстать. Не надо, Алик, все нормально. Я донесу. И Пал Палыч ничего мне не говорил. Впрягся – вези. Зато! Когда впереди сквозь заросли блеснула речка! И мост, вот он – мы же хотели как раз к нему выйти! Ура!