Валерий Гуров - Эхо времени

Уступ, вчера еще покрытый зеленью трав, теперь представлял маленькую полоску выжженной земли. Идти по этой земле было легко. Но черная пыль, поднимавшаяся при каждом шаге, висела долго в неподвижном воздухе. От едкого запаха гари становилось горько во рту и все больше и больше хотелось пить. Уступ, огибая гору, повернул за почти отвесную стену, оставив реку за спиной. Уступ упирался в неширокую лощину, зажатую между двух гор. На склоне лощины гари не было, сохранилась даже трава и отдельные кустарники.

Идти по траве, высокой и жухлой, было трудней, но зато не было едкого вкуса гари. Часто приходилось огибать неожиданно возникающие препятствия, к тому же бесконечные, пусть и некрутые подъемы и спуски сильно замедляли ход. Солнце, выкатившись почти к зениту, накаляло воздух и окружающий мир зноем. И в тоже время в его яростном сиянии ощущалось что-то необычное. Свет от него исходил как бы красноватый. Нет, явно глазом этого не было видно. Но ощущение, что мир вокруг наливается краснотой, все больше и больше крепло в душе. Взглянув на небо и приглядевшись, заметил, что со стороны захода солнца по небу простерлись белесые языки прозрачной облачности, сливаясь у горизонта в темную полосу облаков. Полосы по небу ползли достаточно быстро. Уже через пару холмов ощущение нестерпимой жары спало. Но чувство жажды все равно осталось. В бурдючке еще булькало немного воды. Желание ее выпить было нестерпимым. Но все, что он мог позволить себе сейчас, только слегка смочить потрескавшиеся от жажды губы и чуть-чуть разбавить во рту противную тугую слюну. Появление кустарников за очередным перекатом вселило тайную надежду на скорую встречу с водой. Он попытался жевать казавшиеся сочными листья отдельных кустарников, но кроме чувства горечи во рту не прибавилось других ощущений. Можно понять его радость, когда он увидел, продираясь сквозь очередную череду кустарников один, совершенно красный от покрывавших его ягод. С опаской попробовал одну их них. Мякоть была немного сочной, с терпким привкусом, сладковато-мучнистой. Внутри была крупная продолговатая косточка. Несмотря на терпкость, вкус ягоды манил. Но что это была за ягода, он не знал. Присел под кустом. Подождал отдыхая. Вроде бы никаких болезненных ощущений в животе не возникло. Решительно поднялся и стал лихорадочно обирать куст. Поначалу, срывая пригоршню ягод, тут же отправлял ее в рот. Давясь косточками, обсасывал ягоды и выплевывал, торопясь запихнуть в рот свежую порцию ягод. Но сильный вяжущий привкус быстро набил оскомину, да и жажда как-то унялась. Развязав отощавшую котомку, он стал набивать ее ягодами. За этим занятием он не сразу заметил, что стало как-то сумрачно. Небо заволокли плотные тучи.

«Похоже, будет гроза» – подумалось ему. Крутя головой, поискал, где бы укрыться. Однако вокруг были только невысокие кусты. Там, вдали за далеким спуском виднелась скалы. Но до них все-таки было далеко, чтобы успеть до грозы. Решил никуда не идти, а соорудить шалаш. Благо сухих веток от кустов вокруг было предостаточно. Несмотря на обилие материала, только-только успев под красным кустом закончить строительство шалаша, как рванул ветер, едва не разметав его убогое укрытие, и вслед за ним ослепительно сверкнуло, тут же раздался оглушительный раскатистый грохот и стеной хлынул ливень. Сверканье молний, грохот грома, шум ливня создавали ощущение бушующего за ветками шалаша ада. От ужаса вначале вжался в набросанные на землю ветки. Но гроза бушевала долго. И надежда, что и в этом аду можно выжить, все больше и больше проникала в душу.

Шалаш от ливня, стеной сваливающегося с небес, защищал слабо. Промок почти сразу. Но струи воды, просачивающиеся сквозь щели шалаша, были теплые и хорошо освежали разгоряченное тело, смывая пыль, гарь, пот и въевшуюся в кожу сажу. Немного пообвыкнув к разгулу стихии, бушевавшей за стеной шалаш, поднял голову к одной из струй, прорывавшейся сквозь щель шалаша, и стал взахлеб пить восхитительную влагу небес, с наслаждением утоляя всю накопившуюся за день жажду.

Потихоньку грохот громовых раскатов стал отдаляться. Да и молнии уже не сверкали так часто. Ливень явно переходил в дождь, все еще довольно сильный, но уже не прорывавшийся струйками сквозь щели шалаша. В шалаше стало светлее. Через некоторое время шум дождя почти стих. Выглянул наружу и ничего не узнал. Стремительные потоки ревущей, перекатывающей камни воды неслись по склону, обходя островок земли с кустом и его жалким убежищем. Небо было сплошь затянуто низкими черными тяжелыми тучами. Шел мелкий моросящий дождь. Воздух, еще совсем недавно раскаленный, тяжелый, сухой, теперь был прохладным и сырым. Вокруг стремительными мутными ручьями, перекатывая мелкие камни, неслись потоки воды, увлекая за собой кучу веток травы и другого мусора. От сырости воздуха, мокрой одежды становилось холодно. Надо было что-то делать, чтобы не замерзнуть. С тоской оглядевшись вокруг, перепрыгивая ручьи, стал собирать пучки мокрой травы и веток и стаскивать их к шалашу. Эта работа немного согрела.