Каждый четверг в 16:30 к ней приходил Вуди Аллен. Честное слово, я, не раз случалось, заставал старика выходящим из кабинета Николь, сидя на кожанном диване цвета жженого сахара в приемной. После меня хаживал какой-то дедок, одевающийся почти как Том Вулф – в белоснежные ретро-костюмы, лакированные туфли, носил классическую шляпу-федору и все такое. Но либо график его посещений менялся, либо он сам частенько опаздывал, так как встречались мы изредка. Однажды я мягко поинтересовался на тему опрятного джентельмена в беседе с ней, и Николь призналась, что это Том Вулф и был, но приходит он на сеансы только в исключительных случаях и тогда, когда ему вздумается. Том – друг семьи и по просьбе отца Николь держит это временной отрезок для их старого приятеля, придумавшего «Новую журналистику».
Сегодня был как раз четверг, надвигался наш психоаналитический для Николь и поистине эротоманский для меня сеанс, и я выходил из себя от желания чем-то поддеть своего изящного психоаналитика. За час до сеанса я сходил в тренажерный зал, где пятнадцать минут пытался справиться с беговой дорожкой, но она не переставала проскальзывать под моими ногами, пока какой-то местный фитнесс-инструктор не сжалился надо мной и не сказал, что я имею дело с функциональным эллиптическим тренажером («эпилептическим?», переспросил я), имитирующим доску для серфинга в сильную непогоду, на нем не бегают, а смешно балансируют собственным весом. Мне не захотелось выступать местным клоуном. Тем более, что тренажер явно подкарауливало силиконовое посмешище с аппетитными надувными шарами.
Я находил высокую и стройную Николь похожей на очень молодую Шарлотту Рэмплинг, английскую актрису и жену Жана-Мишеля Жарра. Чтобы вы поняли меня лучше – ту самую, что сыграла главную роль в фильме «Ночной портье», повествующем о садо-мазохистской связи между бывшим охранником концентрационного лагеря и его сверхсексуальной заключенной.
«Николь, ласточка – моя ты невыдуманная королева, наверняка ты до сих пор прячешь сокрушительную боль под спокойной вуалью. Или хотя бы носишь какую-нибудь достойную травму, относящуюся к фрейдистской проблематике», снова подумал я с ранее несвойственной мне нежностью.
Замечу, что я, как молодой и внешне привлекательный профессор, никогда, между прочим, не брезговал тем, чтобы тайно приударить за какой-нибудь особенно привлекательной своей студенткой. Благо, особенно сильно они и не сопротивлялись, даже наоборот – всячески гребли к женскому эльдорадо – мечте о счастливом браке, едва распознав его течение. Я и сейчас считаю, что завести девушку с магистерской степенью по литературоведению – это неплохо.
Для начала я выяснил, как выглядит верная литературная дева. Идеально. Ею оказалась проверенная временем, то есть двумя триместрами, моя подопечная и читательница Йена Макьюэна. У нее была моя любимая прическа – шелковые, закрывшие скулы, волосы шатенки убраны в каре до подбородка, рост выше среднего, усредненное телосложение. Я давно заметил, что есть что-то милое и сексуальное в этих ухоженных, похожих на слегка уравновешенных в телесных пропорциях барби.
Как выглядит любительница Джонатана Сафрана Фоера я знал уже давно – в отличие от его книжек, с ней у меня бы точно не получилось ни ветренного флирта, ни увлекательного романа – ничего. Всегда расспрашивал девушек, какие современные писатели им нравятся… Она пересказывает мне роман «написанный вокруг немецкой ракеты ФАУ», пока я везу ее поплавать со мной в бассейне, иной раз попутно в телефоне договариваясь с анимешницей-незнакомкой о свидании.
Вскоре после нашего знакомства, я начал подозревать, что у нее не только все в порядке с фигурой, но и с головой. Модель-интеллектуалка Николь призналась мне, что никогда не отрекалась от коммунистических ориентаций. Коммунизм сегодня в моде – в высокой и вульгарной его версиях одновременно. Хотите верьте или нет, но я сам слышал как с ее подачи подиумные чертовки с бесконечно длящимися ногами на пред-показном макияже увлеченно пересказывают друг-другу в гримерке «Почему Маркс был прав» Терри Иглтона.
Такова Николь – покидаешь эту женщину на несколько часов, а по возвращении находишь совсем другую женщину, почти незнакомку. Даром, что она почему-то сначала то и дело в шутку спрашивала «Скажите, мы вообще знакомы?». Она сложная, действительно разносторонняя, непредсказуемая фантазерка. Я представил себе, как у нее меняется настроение и выражение глаз, сменяются платья и все эти маленькие забавные шляпки, которые она умеет носить с таким шиком; меняются макияж, прическа и, кажется, даже слегка – цвет волос. Сегодня она маленькая девочка-яппи, а завтра – великосветская манекенщица, она, должно быть, то сентиментальна, то игриво проказлива как уличный мальчишка.
Читать дальше