Александр Никонов - Последний лопатинец

У Ехлаковых было трое детей: дочка и двое сыновей. Дочка ещё в детстве умерла от скарлатины, старший сын погиб в Афганистане, а младший, Павел, после службы на флоте остался на Дальнем Востоке – сманили его флотские друзья остаться на путину, чтобы подзаработать денег. Так он там и прижился. Старики и видели-то его после этого один раз, когда он приехал навестить родителей с молодой своей женой. Невестка Ехлаковым не понравилась – крашеная, в юбке колоколом, чисто городская, не приспособленная к деревенской жизни, которая, выходя на занавоженный двор, боялась испачкать свои белые лодочки на каблуках. Тогда они и пробыли-то всего три дня, а потом и вовсе не были. Старики тоже к ним не ездили – билеты на самолёт стоили дорого, сто с лишним рублей на одного, а поездом добираться долго – на одну поездку нужно было две недели. А куда скотину денешь, её в карман не засунешь, за ней каждодневный уход нужен.

Анатолий был единственным сыном Аграфены Курмышовой, соломенной вдовы, у которой муж сразу со свадьбы ушёл на фронт и погиб в самом конце войны. Ох, и выла же тогда молодая Груня, словно оплакивала и своих родителей, безвременно ушедших, и всех односельчан, что не вернулись с войны, и саму себя, ещё живую, красивую и здоровую. А тут в отделение прислали нового механика. У механика была жена и двое детишек. И хоть и грех был разбивать молодую семью, Груня не устояла. Не устояла природой, потому что где взять холостых да молодых, когда почти всех мужчин войной повыбило. Разразился страшный скандал, и механик с семьёй уехал, оставив Груне в благодарность за тайные ласки наследника. В положенный срок родился у неё Натолька, страшненький, худой, долговязый. Аграфена померла, а Анатолий так и остался на всю жизнь холостым, не найдя свою половинку. Да кому нужен матерщинник, беспутный, долговязый и вечно пьющий мужик.

2

Сегодня большой праздник – Пасха Христова. Наталья встала раным-рано, поплескалась у рукомойника, прибрала волосы, надела передник и стала растапливать печку. Сосновые лучинки, которые ещё с вечера нащепал Тихон, с первой спички вспыхнули и затрещали. Она подложила их под берёзовые дрова. Сначала занялась береста, а потом и сами поленья. Первый войлок дыма пыхнул прямо в избу, а потом шлейфом нырнул в трубу, запахло дегтярным духом, смолью и скипидаром.

Наталья сняла крышку с эмалированного бачка, который служил квашнёй, отщипнула кусочек теста и попробовала его на язык. Удовлетворённо улыбнулась – тесто поспело в самый раз. Взяла нож, несколько раз вонзила его в тесто – оно медленно опустилось, пуская пузыри.

Навечерие они ждали Анатолия, но он что-то не пришёл – напился, наверно. Но Наталья знала, что уж сегодня единственный их сосед и односельчанин придёт обязательно. Анатолий приходил к ним каждый праздник. А праздниками он считал все недели по пятидесятнице, Великого поста, по Пасхе, преходящие и непреходящие церковные праздники, всех святых, мучеников и праведников, новый год, 23 февраля, 1 и 9 мая, день пограничника, потому что служил в пограничных войсках, день рождения пионерской организации, день молодёжи, день знаний, день рождения комсомола, октябрьской революции и все новые праздники. И получалось, что праздниками у него были все дни года.

Наталья раскатала тесто, уложила пласты на противни, из чашек вывалила на них заранее приготовленную начинку, накрыла другими пластами и аккуратно защипала края. Потом положила сверху змейку, розочку и уточку, чтобы пироги потом можно было отличить. Из оставшегося теста скрутила плюшки, посыпала их сахарной пудрой, сдобрила всё сверху маслом, чтобы выпечка получилась румяно-золотистой, и взглянула в нутро печи. Ага, протопилась, угольки на поду светятся жарками и перемигиваются, словно звёзды в ночном небе.

Наталья поставила пироги и плюшки в печь и прикрыла зёв заслонкой. Теперь можно и отдохнуть. Прилегла на диван отдохнуть, подумала: «Не заснуть бы, а то сгорят». Зевнула, взглянула на настенные часы, прикрыла глаза. Думалось о былом – будущего-то уже немного осталось, самый ощипочек. И не заметила, как заснула. Разбудил её странный шум, словно буря жестяной крышей играет, вспопыхнулась, вскочила:

– Ой, матушки, пироги-то!

А у печи Тихон стоит и заслонку ставит. Взглянул на жену:

– Спала бы ещё, небось, утомилась.

– Да я про пироги-то!

– А чего пироги, в самый раз поспели. Я уж вон и вынул, и полотенцами накрыл, пускай отпыхиваются.

– Ну и ладно, – успокоилась Наталья. – Ты молочко-то из сеней занеси, пусть погреется.