Ирина Гордеева - Последний танец Саломеи

«Следующая остановка «Онкоцентр», – захрипел динамик. Серое высотное здание выплыло из туманной стены дождя. Ольга судорожно схватилась за зонт. Она представила себе этот длинный серый коридор, безжизненные лица, лысые от химии головы молоденьких мальчиков и одетые в парики и косыночки головки девушек. Она боялась встречаться с ними глазами. Те, двое, кто с ним лежал в первый раз, уже умерли. Отец держался из последних сил.

– Привет, папа! Как ты?

– Привет, Оленька! Ты вся промокла? Там ливень?

– Все нормально. Лучше расскажи, как ты себя чувствуешь?

– Да что я? Кушаю через силу, пока встаю, но с трудом. Все как обычно. Надоел я тебе, просто обуза.

– Ну, что ты опять за старое! Вот, это тебе – икра, апельсины, шоколадки для медсестер.

– Спасибо. Тут кормят неплохо. Грех жаловаться.

Бритый дяденька в очках с соседней койки добавил:

– Как на убой кормят, это уж точно.

Ольга с тревогой смотрела на отца. Хоть он и хорохорился, но выглядел очень плохо. Прозрачно-голубая кожа, впалые щеки, отекшие ноги, одышка.

– Папа, какой у тебя гемоглобин?

– Да темнят они все. Не говорят. Ты сходи сама на разведку.

Оля, едва сдерживая слезы, выбежала из палаты. Зеркальце и пудреница быстро привели ее в чувство. В ординаторской кроме какой-то молоденькой студентки никого не было. Заведующий отделением тоже отсутствовал, впрочем, как всегда. Ольга металась по отделению, пока не нашла лечащего доктора – Галину Степановну.

– Скажите, как он?

– Плохо. Мы уже пять инфузий сделали, а гемоглобин не поднимается. Еще две или три сделаем, больше не имеем права. Готовьтесь к худшему. Извините, у меня много тяжелых поступает.

Ольга сунула в ее карман заранее заготовленный конверт с купюрами. Галина Степановна быстро пошла по серому коридору, оставив после себя запах каких-то невыносимо сладких духов. Ольге хотелось закричать, что она и так это знает и уже два месяца живет в этом ожидании благодаря им, этим правдивым врачам, которые ничего не умеют и не могут, кроме этих слов: «готовьтесь к худшему».

– Все нормально, папа, – выжимая улыбку, сказала Оля, – гемоглобин поднимается. Скоро заберу тебя домой.

– Вот и славно. Хочу тебя познакомить, Оленька, с моим коллегой по несчастью. Это архимандрит Павел.

В углу на кровати сидел седовласый маленький старичок и кротко улыбался.

– Он из области, из Пятиизбянки. Там монастырь восстанавливают, который коммунисты разгромили. Удивительный человек. Если б не болезнь моя, ушел бы к нему в монастырь. Ты ему пожертвуй денежки, а то я тут без денег совсем, дома верну тебе.

– Да, конечно, – пробормотала Ольга, подавая отцу свой кошелек. Она поздоровалась и стала вынимать из тумбочки отца грязные вещи и ненужную посуду.

Отец пожертвовал архимандриту все, что нашел в бумажнике дочери. Он знал, денег у нее хватает.

– Оленька, как бы мне хотелось, чтобы ты с ним побеседовала. Представляешь, он, когда в монахи решил уйти, чуть здоровьем не поплатился. Его отец, председатель колхоза, решил ему хребет сломать, чтобы ходить не мог, лишь бы сын в монастырь не ушел. Так он убежал!

– Папа, давай не сейчас. У меня репетиция. Потом. Давай завтра. Я заберу машину. Главное, ты держись. Вкусненькое купить?

– Нет. Спасибо.

Одышка усилилась. Видно было, что генерал устал и еле говорит. Ольга поцеловала его и быстро вышла.

На репетицию она опоздала. Но ей многое прощалось. Поговаривали, что худрук неровно к ней дышал. В театральной среде все очень сложно. Актеры и их роли живут своими жизнями, иногда путая реальное и выдуманное. Словом, жизнь актера была тяжелой, многоэтажной, часто притворной до тошноты и правдивой до слез.

Дни летели, а Семену становилось все хуже. Появилась бессонница, раздражительность и какая-то липкая слабость. Он нашел в телефоне номер брата и позвонил.

– Привет, Олег! Не отвлекаю? Ты не мог бы меня сегодня осмотреть. Погано себя чувствую. Хорошо. Еду.

Черный красавец «Хаммер» с двумя телохранителями полетел в клинику к Олегу. Брат Семена был хирургом. Клиника была частной, ее подарил Олегу Семен. Она приносила небольшой доход. Олегу хватало. Но только на жизнь.

– Что, хандришь?

– Да. Ощущение, что я умираю. Медленно. Если б не работа, то думаю, я сошел бы с ума…

– Тебе нужно отвлечься. Слетай куда-нибудь… Девочки, пляжи… Ты же раньше себе не отказывал.

– Я не могу. Я каждый вечер еду туда и смотрю на окна. Посижу немного, а как свет выключают, уезжаю.