Александр Графов - О хирурге. Хирурга жизнь – совсем не мёд

Все ждали приезда Станислава Яковлевича Долецкого. Что я знал в то время о детском хирурге С. Я. Долецком? Читал его монографии: «Паховые грыжи у детей», «Диафрагмальные грыжи у детей», «Двухтомник по детской хирургии в соавторстве с Ю. Ф. Исаковым», «Гнойно-воспалительные заболевания новорождённых в соавторстве с А. И. Ленюшкиным». Заведующая отделением детской хирургии Орловской облбольницы Нона Тимофеевна Назарова, знавшая Станислава Яковлевича лично, сказала, что его жена известный хирург-онколог Кира Владимировна Даниэль-Бек.

Лекция. Читает профессор С. Я. Долецкий. Полон лекционный зал. Быстро входит мужчина среднего роста, лет за 50, с залысинами на голове, полон энергии, жизнерадостный, излучающий какой-то тёплый свет и начинает рассказавать об остром аппендиците у детей. Никаких текстов у него нет, просто ходит между рядов и говорит. Как это всё записать? Видя нашу растерянность, говорит – мою лекцию можете не записывать, а что будет особо важным, я вам продиктую. Прошло почти 40 лет, я помню эти важные замечания: «Операции у детей требуют принципиально других мануальных навыков», «Динамическое наблюдение за ребёнком – это не записи в истории болезни через каждый час, а время для дополнительного обследования», «Без нужды не оперируйте детей по ночам, не тащите в операционную, ткнув спросонья палец в живот», «Возможности детского организма беспредельны – помогайте ему, а не лечите», «Марлевый тампон в брюшной полости у детей – очень плохо», «Не ампутируйте ногтевые фаланги у детей при открытых переломах, а делайте ПХО», «Не начинайте общее обезболивание у детей, не поставив зонд в желудок».

Показательные операции проводились в Орловской областной больнице и в городской больнице скорой помощи им. Н. А. Семашко, где в то время было детское хирургическое отделение. Курсантов и врачей, желающих посмотреть, как работают учёные, собиралось так много, что ни одна операционная не могла с этим справиться. Брались подставки, размещались по росту за спиной ассистента, ну а помыться с профессором С. Я. Долецким было пределом всех мечтаний. Нам молодым оставалось смотреть из-за спин, ожидая в любой момент, когда старшая операционная сестра возьмёт за рукав халата и бесцеремонно удалит из операционной за то, что у тебя нет сменной одежды, не та маска, нет бахил и так далее. Причин найдёт очень много, возражать бесполезно. Поэтому нам оставалось видеть руки оперирующего, слышать как подаются в руку, с лёгким шлепком инструменты, да комментарии по ходу операции. Бросается в глаза лёгкость в работе рук, нет крови на перчатках, уверенность, чёткость, слаженность и ещё, что-то непонятное. Слышу рядом реплику – Не работает, а играет. Виртуоз! Много позже, сделав много тысяч операций, увидев, как оперируют очень, и не очень известные хирурги, понял – это была музыка. Операционный стол, пациент, руки хирурга, музыка, Космос. Рояль, руки пианиста, музыка и Космос! Души наши в Космосе, но у пианиста они возвращаются обратно, у хирурга одна может там остаться. Дай Бог, чтобы было как у пианиста. Мажор не переходил в минор. Дай Бог! И кто скажет, что хирург не пианист? Кому легче? Аплодисменты, или тихо «Спасибо за работу» и тишина, жужжание дыхательного аппарата, суета анестезиолога. Возвращение души.

Раннее лето, суббота (тогда по субботам работали), вечереет. Мы на скамейке перед областной больницей пьём портвейн за 2рубля, 37 копеек. Бутылки 3 по 0,75 на 5 человек, батон, стоят в портфеле. Два стакана взяты из общежития у входа в областную больницу. Болтаем, спорим, веселимся. Обсуждаем, где купить модные в то время монографии: Малле-Ги «Синдром после холецистэктомии», К. С. Симоняна «Перитониты», Г. А. Баирова «Неотложная хирургия у детей». Выпив по стакану, начинаем спорить о том, какая основная песня в последнем альбоме «Битлз» – Come Together (Будем вместе) или Let it be (Да будет так) Джона Леннона. Спор ничего не разъяснил, все остались при своём мнении, решили, следующий раз пойдём слушать диск. Потом вспоминаем Владимира Высоцкого, Булата Окуджаву, Александра Городницкого и всех до Евгения Клячкина. Ещё не поём, кондиция не та, да и больница рядом. После второго стакана спор и разговоры прогнозируемо перешли бы в известное русло, но неожиданно подошёл Станислав Яковлевич. Мы затихли. – Отдыхаете после трудового дня? О чём спорите? Рассказываем. И вдруг он задаёт вопрос – А что Вы читаете из художественной литературы? Перечисляем сообща: Эдгара Алан По, Проспер Мериме, Эрих Мария Ремарк, Стефан Цвейг, его популярную тогда вещь «24 часа из жизни женщины», Алексадра Солженицина «Один день из жизни Ивана Денисовича», что-то ещё, но не помню. Станислав Яковлевич рассказывает о своей книге «Мысли в пути». Как он её задумывал писать, когда ехал в поезде, как наблюдал за поведением современной молодёжи, своими детьми. Он участвовал в освобождении Орла во время ВОВ, его госпиталь находился где-то под Мценском. Вдруг Станислав Яковлевич раскрывает свой дипломат, достаёт бутылку коньяка, просит стаканы. Распиваем её с большим удовольствием уже на шестерых, закусываем крошками батона и, довольные собой, и всем на свете, расходимся.