Ночь прошла быстро. Девушка разделась, аккуратно сложив белье на табуретке, и вошла в душ. Это было необходимо сделать, чтобы проснуться окончательно. Позевывая и что-то припоминая, она включила кран. Струи нежно ласкали тело, пена мягко спускалась в ноги. Пульс участился, ритмичней забилось сердце. Она весело смеялась, играя брызгами, как малый ребенок. Выключив кран, ловко стянула махровое полотенце с батареи и выпорхнула из душевой.
Первый снег тонко покрывал землю. Девушка увидела это, подбежав к окну. Немедленно открыла форточку. Свежий воздух ворвался в комнату, она поежилась, но, отбросив полотенце, скоро надела майку и шорты, принялась за гимнастику. В университете давно уже начались занятия, но это мало ее волновало. Она знала, что учитель простит, а ей иногда нужно позаботиться и о себе.
Мнимые друзья недоумевали: «И как это тебе все сходит с рук?!», а настоящих еще не было, и девушка только пожимала плечами, проходя мимо любопытствующих. А гордая осанка и тихий нрав законно давали повод не особо далеким умам приютить в своем сердце мысль: в тихом омуте черти водятся. Впрочем, в чем-то они и были правы…
В этот день, в день первого снега, она, взбодренная утренним душем и нехитрыми упражнениями на жестком полу, ощутила в себе особую наполненность, недосказанность. Человеку, чтобы познать себя, прежде всего необходимо научиться слышать свой внутренний голос. Это очень и очень важно: ни родители, ни недруги, ни доброжелатели – никто не сможет помочь раскрыть твой собственный потенциал, резервный орган.
Девушка не была излишне изнеженной и ленивой и к делу подходила с особой тщательностью, отличаясь трудолюбием и усидчивостью, поэтому и успех в учебе был обеспечен на все сто процентов.
Естественно, она не загадывала вперед и не ставила лишних прогнозов, но упрямо шла к цели, к которой вел ее безукоризненный поводырь – интерес. Азарт начинал овладевать ею, когда она, уткнувшись в книгу, тонула в словах и знаках, и ничто никогда не могло прервать ход ее мыслей. Иногда она была готова взорваться от переполняющей информации, и чтобы этого не происходило, брала лист и копировала свою душу. Но стоит признать, что некоторые учебные дисциплины все-таки не являлись для нее предметами первостепенной важности, тогда во избежание засорения и пустой траты времени девушка осознанно решалась на пропуски вузовских пар. И это, действительно, сходило с рук…
Снежок плавно ложился на мостовую и медленно залетал в раскрытую форточку…
Странным выглядел этот тихий дом, серый и мокрый, потерянный среди развалин-сородичей, но куда коряжистей и угрюмей. Он стоял так, будто боялся притеснить остальных, съежившись. Втиснутый меж прочими, длинным рядом окон встречал он и теплый весенне-летний дождь, и осенние листья, и зимний осадок, как теперь. Но зато не скучно было ночами: постоянный стук за окном, треск снаружи, хруст. Прозрачные, обнажившиеся деревья, освещенные бледным светом луны, выглядели особенно привлекательно, так, что порой девушке хотелось стать частью Вселенной, жаль только он, ее Поэт, не желал быть деревом.
Часто застывая перед замерзшим стеклом, как перед зеркалом, она, почти нагая, в одной сорочке, готовая в беспамятстве упасть на подушки, думала о нем, мечтала разгадать код его сердца, однажды застигнув врасплох, познать возможное и невозможное, раскрыть его тайну. «И видел я в деснице у Сидящего на Престоле книгу, писанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями. И никто не мог, ни на небе, ни на земле, ни под землей, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее», – так писал Святой Иоанн Богослов, она же ночами вымаливала чудо…
Девушка подошла к зеркалу, улыбнулась своему отражению, смахнула челку набок, припудрила носик, оделась, в прихожей накинула на себя пальто, сумку повесила через плечо, но долго провозилась в дверях в поисках запасного ключа. Хозяйка еще не вернулась, редко могла она усидеть на месте, даром, что возраст был довольно солидный, и здоровье уже шалило. Говорят, что с годами сердце начинает биться быстрее… возможно, в ожидании будущего или из-за осознания того, что многое еще предстоит выполнить, а время не ждет и все больше торопит, исчерпываясь. Зато как мы не торопимся жить в юности, останавливаясь на каждом шагу, на завтра откладывая дела дня сегодняшнего, оправдываясь: не убежит, наверстаю, а потом жалея себя и утраченные минуты, плачем или костенеем в равнодушном молчании.
Читать дальше