Ольга Постникова: Колыбельная для деревни

– Мама, я останусь с бабой и дедом. Ты не обижайся. Я буду приходить к вам каждый день. Мне дядя Лёня понравился. Он так на тебя смотрит! И ты – на него! Я заметила, мам. Мы впятером за столом сидели, да? А, как будто, мы – втроём, а вы, отдельно – вдвоём. Мамочка, как я хочу, чтобы ты была счастливой!

– Так и я того же хочу, девчонки, – растопив свою тревогу слезами, заговорила, наконец, мать.

Были недолгие сборы. Хоть мать и выкладывала из шкафа всё, как ей казалось, необходимое, Лена укладывала назад, в шкаф:

– Мама, там ещё всё отмыть сначала надо. Не обижайся, потом я возьму всё, что нужно. Вот плитку возьмём сразу, хоть чай вскипятить можно на ней.

Собрав самое необходимое в две большие сумки, молодые отправились домой. Из окон всех домов смотрела на них деревня. Недоумевая, как быстро сладилось у Лёньки с Ленкой. За два дня, разве так бывает? Светка, кипя злобой, ставила точку:

– Околдовала шалава братца моего.

Невдомёк ей было, что колдовство исходило не от Елены. Это рассудку нужно прикидывать, размышлять, рассуждать. А сердце живёт по другим законам, ему нужно только расслышать биение родного сердца, с которым оно может и хочет биться в унисон. Только с ним, ни с каким другим. Счастье – человеку, сумевшему понять своё сердце. Не поймёт, взбунтуется против ретивого, и – одиночество на всю жизнь. Даже, если и не один человек, а сердцу – одиноко.

Елена с Леонидом не жили, а горели, не сгорая. Только расцветали от жа; ра. Особенно Елена. Теперь мать, встречая зятя, не поджимала скорбно губы, а расплывалась в улыбке. В магазине, как сводку передавали:

– Волковым-то, мебель новую привезли из города. Таскали-таскали в дом. Неудобно было долго стоять, пялиться, а всё ж разглядела цвет обивки – светлая больно, маркая. Дорогущая, небось.

Елену уже в Волкову записали, хотя она была ещё под своей девичьей фамилией. Но в деревне их признали за семью. Все, кроме Светки:

– С какого перепугу она – Волкова. Никто её такой фамилией не награждал. Как была потаскухина, так и осталась. Не век же Лёньке с ней тешиться, надоест, гляди – выгонит.

Такое змеиное шипение стало надоедать даже Светкиным закадычным подругам:

– Свет, ну что ты на неё взъелась? Живут – на зависть и радость другим. От чего тебя-то корёжит? Он же брат твой, порадовалась бы за него. Не спился, как пришёл из тюрьмы, не истаскался – нынче одна, завтра другая. Вон, как они дом родительский обиходили. Ты бы хоть в гости к ним по-доброму сходила, посмотрела. Ой, Свет, там кухня одна чего только стоит. Всю отделал деревом. Не просто тёсом обшил, а досточки все резные, с рисунком и мебель кухонную сам всю сделал. В магазине такую не купишь – от каждого шкафчика любовью пышет. Ленка ходит по кухне, как королева, вряд ли, по дворцу ходит. Счастливая! Конечно, чем не королева, Лёнька и воду провёл, и канализацию. Собираются кабинку душевую покупать. И газ, говорят, будут проводить.

– Вот то-то и оно, что ходит она по моему;, родительскому дому! Нашли королеву! У Лёньки, небось, уже сквозь шапку рога прорастают, – у Светки пена на губах выступала. Подруги пугались её бешенства, старались, отделаться побыстрее.

В конце зимы Елена почувствовала себя необычно разнеженной. Обычно вставала ни свет, ни заря, а тут, вдруг, захотелось, нежиться в постели, да и днём, чего раньше не было, прикладывалась подремать. И дремалось-то, как сладко.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.