Александр Владимиров - Товарищ курсант, я вас узнал! Рассказы

Офицерское сообщество интуитивно вырабатывает свои правила общежития и свою мораль, зачастую не совпадающую с официальной. В это время как никогда актуально понятие офицерской чести, которую, как выясняется, нельзя ввести по приказу и поменять с изменением политической системы; а офицера невозможно лишить чести ни по приговору суда, ни по решению парткома.

Именно в эту пору я семнадцатилетним пареньком поступил в Новосибирское высшее военно-политическое общекомандное училище; а через четыре года, получив в торжественной обстановке лейтенантские погоны, отправился служить в одну из гвардейских мотострелковых частей Южной группы войск (ЮГВ), которая располагалась на территории Венгерской Народной Республики. И это время полно забавных и поучительных случаев, неожиданностей и открытий, о которых я собираюсь рассказать.

Я и мои друзья-сослуживцы молоды, честолюбивы, но честны и полны планов – настолько же грандиозных, насколько, порою, и наивных…

Жаркий июльский полдень. Заместитель начальника училища полковник Абаев показывает расположение училища членам комиссии по приему государственных экзаменов. На лице его сдержанная, едва заметная улыбка – как следствие глубокого удовлетворения положением дел на территории. Все, что можно надраить – надраено, все, что можно побелить – побелено, все, что можно постричь – пострижено. Учебные группы передвигаются строем, молодцевато отдавая честь членам комиссии. Даже белки, обычно праздно шатающиеся в это время по дорожкам и газонам, куда-то исчезли. Все наполнено лаконичной параллельно-перпендикулярной военной упорядоченностью, неброской красотой, милой армейскому глазу.

Группа офицеров неспешно движется по городку.

– Обратите внимание – это общежития выпускного курса, – не без гордости произносит заместитель начальника училища. – Здесь курсанты живут в отдельных комнатах по два-три человека. Здесь они имеют возможность для качественной подготовки к занятиям и полноценного отдыха!

Члены комиссии одобрительно кивают.

И тут…

И тут происходит событие, описание которого в анекдотах про поручика Ржевского предваряется словами: «и тут такое началось!!!». Окно на четвертом этаже общежития с шумом отворилось, и оттуда вылетела бутылка. Описав параболическую траекторию, обусловленную начальной скоростью броска и земным притяжением, она с грохотом разбилась в трех-четырех метрах от группы офицеров во главе с Абаевым. Надо сказать, что если бы вместо винной бутылки на асфальт шмякнулся лупоглазый зеленый марсианин, это бы вряд ли произвело более сильное впечатление на очевидцев. Ну, по крайней мере, на замначальника училища – точно! В эпицентре «взрыва» просматривалась хорошо знакомая советским гражданам тех лет этикетка портвейна «777», в простонародье – «три топора». От нее радиально расходились брызги остатков коричневатой жидкости, столь почитаемой студентами, курсантами, представителями рабочего класса и небогатой, но гордой советской интеллигенции.

Оцепенение длилось недолго. Взор полковника через мгновение был обращен к пустому оконному проему на четвертом этаже. Но он с сожалением понимал, что какой-то доли секунды ему не хватило, чтобы «сфотографировать» «бомбиста».

Громким, хорошо узнаваемым по грассирующему произношению буквы «р», голосом Абаев все же крикнул:

– Товарищ курсант, я вас узнал!

Дело в том, что через несколько дней выпускался батальон, который четыре года назад Абаев набирал сам. Позже, получив повышение в должности, полковник продолжал плотно курировать своих подопечных вплоть до выпуска. Так в истории училища наш батальон получил наименование «второй абаевский». Прошло много лет, но мы до сих пор не устаем удивляться феноменальной памяти, быстроте реакции и кипучей энергии нашего первого комбата.

Бегая с нами утренний кросс, он без всяких записей отслеживал количество курсантов всех шестнадцати учебных групп в начальной и конечной точках маршрута и безошибочно вычислял любителей отсидеться в кустах. Ему принадлежит крылатая фраза: «Зарядка во втором батальоне отменяется лишь в случае, когда с неба будут падать КРУПНЫЕ камни!». Скрыться или пройти незамеченным мимо было практически невозможно. Он узнавал нас в сумерках и даже ночью. Узнавал спереди и сзади, в военной форме и гражданской одежде. Узнавал по походке, по голосу, по прическе и, как нам казалось, по дыханию. Он безошибочно узнавал курсантов, принявших позу страуса на пляже у Обского моря по огрубевшим от ношения военной обуви пяткам.