Алексей Козлов - Джунгли Блефуску. Том 1. Великие мормонские трусы

Основная многовековая забава Блефускусканцев – это сокрытие трупов, ибо в грозные времена на трупы можно ухватить кусочек государственного кошта. Человек умер, а в списках он жив. И его функция в таком государстве начинате действовать без него самого! Он как бы жив, он – мёртвая душа! На него получают сахар, водку, соль и спички, списывают чужие преступления. Так было в оккупированных городах, так было во время так называемой перестройки, когда моя мать месяцами не могла добиться вычеркнуть фамилию умершего отца из их преступных списков!

Я раньше по-другому на всё это мракобесие Блефусканское смотрел, добрее что ли, легче, мягче, смиреннее, а потом почему-то утомнлась моя доброта и нежность иссякла! И будущее, в которое я верил с такой силой, вдруг затуманилось, задымилось, загорелось, как старая половая тряпка, а потом сморщилось и исчезло! И как сказал бы какой-нибудь библейский козёл, прозрели мои глаза и увидели всё! И столько кругом горя и несправедливости оказалось, что мне иногда закрадывается в голову мысль, что не просто так это, А для чего-то, вроде с назиданием каким, и будет за всё это такое наказание, что реки вздыбятся и планеты почернеют! Сколько же бог может терпеть такое? Почему он такое терпит? Почему не обрушит свои копья огненные на всё это безобразие? Почему не сметёт нечестивых в бараньих шкурах?

А может он и обрушивает, да только как в том анекдоте про попа, не попадает туда, куда нужно, а в нас попадает. Мол, уворачиваться нужно! На то и карась в опере, чтобы щука в пруду!

И ответа на свой вопрос я не получил! А может и нет его ни у кого, ответа!

В последние годы я стал законченным мизантропом и научился видеть всё таким, какое оно есть на самом деле. Без розовых очков! То есть по преимуществу в чёрных и белых тонах! Как Василий Силыч Короедов, мой друг!

Надо пожалуй начинать издалёка!

Я сожалею о том, что моя мать спасала евреев в оккупированном Витебске! Надо было выдать этих людей законным властям! Может быть мир был бы сейчас другим! К нашему благу!

Славная история моего края давала немало примеров для таких изменений. Сколько видел я на своём веку восторженных юношей с пылающими очами, которых судьба потом так провозила по паркету, что их юмор стихал навеки. Сколько чудесных барышень гасло от такой жизни и превращалось в… Я задумываюсь, что мне сказать, ведь я совсем не хочу обидеть этих людей, наоборот, они близки мне и я искренне сочувствую им. Моя душа плачет над их судьбами! Во что же они превращались здесь, в Блефуску?

Я думаю, что истории нужно изучать не как науку, в которой там-то и тогда-то что-то произошло, а как некое множество разномастных фактов, демонстирирующих неизменность основых инстинктов разных поколений! То есть то, что поколения в принципе разные, а их основные инстинкты – одни и те же! Я кажется, туманно выражаюсь, да вы меня уж простите, лучше не могу, не получается что-то!

Историю Блефуску я вообще не беру, это какой-то непрерывный фильм ужасов был, ни одного светлого эпизода никакому историку из этого выудить не удалось! В нашем Ворвилле история была прикольной и было довольно много смешного, хоть чересчур серьёзные местные историки интерпретируют всё сикость-накость. Но это не моя вина, я всего лишь сказал, что Ворвильская история была более прикольной, чем любая другая!

Какой-либо стройной ворвилльской летописи по преимуществу не существует, как ввиду общего небрежения граждан к сохранению памяти и исторической науки, так и благодаря прагматическому соображению власть имущих, что архив лучше смотрится в печке, чем в руках столичного инспектора. Таким образом повсеместно летопись заменяют разрозненные статьи в жолтых краевых газетах «Речной Свисток», «Паровозный Гудок» и «Красная Клепсидра», на коих основаны сумбурные измышления нескольких ненормальных местных краеведов, в основном высосавших все свои псевдонаучные инсинуации из разных своих и чужих пальцев. К счастью эти представители наивной краеведческой науки, вечно находящейся в младенческом состоянии, никогда не совались в такие сугубые дебри, как политическая экономия 19 века, избирая простые описания быта аборигенов в его коматозной пещерной простоте. Или простате!

Итак, основные труды:

«Волшебный тамбурин глистианства».

«Чахотка для святых отцов церкви».

«Свинцовый часослов и покаяние для отцов-сусликов».

«Доказанный кобчик».

«Долбанное Благословение Столпников».