Владимир Данилушкин: Магаданский синдром. Ироническая проза

Больница и должна слегка походить на тюрьму, чтобы задумался о вине за нанесенный своему здоровью моральный и физический вред. За халатность надеваешь больничный халат.

Абсурд? Похоже, именно он и оказывает лечебное действие: пробивает на хи-хи, прочищает кровь. Однажды купил в аптеке на первом этаже таблетки, поднялся на второй, а кассовый аппарат все работал и работал, выбивал 12 рублей. Жизнь – это круги по воде.

А вообще-то обидно: с декабря взял на себя обузу самолечения молочным тибетским грибом и к середине года должен был немалого достичь. Тем более что параллельно пил лечебный китайский чай. Лечение кислым молоком – отходами жизнедеятельности грибка – предполагало воздержание от алкоголя, он послушно отказался не только от водки, но и от пива. А это же вам не баран чихал, серьезные лишения. И все-таки чуда не случилось. Что и угнетало.

Правда, раза три или четыре он отступал от сухого закона, но это все-таки гораздо меньше, чем рекомендованный глоток водки из горлышка три раза в день перед едой, по американскому рецепту. Наша водка, плюс их аспирин – для разжижения крови и разбития тромбов. Таблеток 400 аспирина в семье осталось от контактов с Аляской, но срок хранения истек. А что делать? Добровольно отказался почти от всех нарушений больничного режима, а где же результат, где великолепное настроение и повышенная работоспособность, где эйфория, подобная той, что была в 84-м году, когда бросал курить? Вот уж полмесяца отпуска пролетело, а не то чтобы шло восстановление сил, а сплошное недомогание, смешанное с тревогой, страхом и болью.

Да, проблема есть, отмахиваться от нее уже невозможно. Обычно, стоило отоспаться недельку-другую, приподнималось настроение, а тут и засыпается плохо, и эта несуразная боль в челюсти, должно быть, застудил на даче. Выпили в первый теплый день июня, прилегли на одеяле, вот и просвистало ветерком с заснеженных сопок.

Когда болячка застает на работе, стискиваешь зубы и терпишь, а в праздную, отпускную пору сам Бог велит расслабиться, расправить внутренние подкрылки, вот и цепляется всякая бяка в обход иммунитета.

Возвращаясь с дачи, въехал левой стойкой в камень, наверняка погнул. Причина, думалось ему, в нездоровье. То рука дрогнет, кофе на клавиатуру плеснется, то шею клинит, когда при переходе улицы повернешь голову налево и направо. А лихачи на «японках» запросто гонят на красный свет, и чудом не задевают за фалды на пешеходном переходе.

Несколькими неделями ранее родственники поручили зайти в детский сад, забрать девочку и погулять по весеннему парку. Малышка скорректировала график их движения, заманив в «Белочку». Пока клевала мороженое из мельхиоровой вазочки, Гнусин отпустил вожжи воспоминаний, представил, как в прежние времена в помещении кафушки был кассовый зал кинотеатра и две очереди – на текущий сеанс и предварительная, народу толпилось сотни две, сквозь завесу времени будто бы слышались нечленораздельные звуки, ощущались запахи пельменей и тройного одеколона: наружного и нутряного употребления.

Скажи сегодняшней молодежи, и не поверят, что кинотеатр вызывал больший интерес, чем теперешнее видео. Не было видеомагнитофонов, даже студийных, красавушка жена выступала всякий раз в прямом эфире, и ее биоэнергетики хватало на большие многофигурные композиции, человек по тридцать в одной передаче, каждого представь, обласкай и подстрахуй. Вот и в этом кинотеатре она что-то делала, как бы не конференцию проводила, сейчас уже не припомнишь.

Кто-то прошел мимо со спины и резко толкнул. Загорелые изнутри ребята, через табак и алкоголь. Вот ведь, живы традиции вселенского хамства, отметил Гнусин с мрачным удовлетворением узнавания. На самом деле этот некто с неприятным биополем и непонятным лицом залез ему в карман куртки, вытащив бумажник с неполной сотней рублей. Обнаружилось это спустя минут пятнадцать, когда малышка, покачавшись на качелях, покружившись на карусели без мотора, стала искать новых развлечений, требовать их со всей яростью молодого растущего ума. Они пошли на другую площадку, с горкой и деревянными изображениями медведей, на них можно было забираться с обезьяньей цепкостью. Он нашел в кармане старый чек, решил, чтобы не мусорить, положить в бумажник, а того нет как нет.

Порылся в карманах, все понял. И еще раз порылся. Огорчение вскипело и достигло такой силы, что к вечеру он слег с температурой и бредом. Хотя и пытался прощать воришку. Утешал себя: мол, черт с ним, с бумажником, не такая уж большая потеря. Но дорога память. Лет двадцать, как получил его в подарок. И замочек-молния там: желтая на черном фоне свиной кожи, вшивал сам.