Василий Лягоскин - Ультиматум президенту. Вторая книга о Серой Мышке

– Лит-ка.

Кочергина поощряюще кивнула и улыбнулась; однако до такой степени, как ей ответил Ник, растянуть губы не смогла.

– Наверное специально перед зеркалом тренировался, – с завистью уставилась она на сверкающие эмалью зубы, которых кажется во рту у Бэскома было намного больше тридцати двух. А он, так же сверкая улыбкой, выпалил, словно закрепляя урок:

– Лит-ка, порьтки, семьечки!

– Семечки, – Кочергина кивнула, о подвинула вперед заветный мешочек.

Ник осторожно зачерпнул своей ладонью, напомнившей Лидке совковую лопату, и разгрыз первую.

– О! – брови, едва заметные на черном лице, взметнулись вверх в изумлении и восторге, и на какое-то время его рот превратился в автоматическую молотилку – или как там называется агрегат, который шелушит подсолнечник на заводах?

– Бизнес? – спросил он наконец, с трудом оторвавшись от такого увлекательного занятия.

Это слово, к его удивлению, Кочергина поняла.

– Ага, бизнес, – кивнула девушка, – будь он неладен. Сидишь тут целыми днями как проклятая…

Она перевела взгляд мимо негра – туда, где несмотря на оцепление, текла праздничная река ковровчан; совершенно так же лениво и бездумно, как нынешняя жизнь Лидии Кочергиной. Руки ее тем временем стукнули друг о друга два пустых стаканчика. Она словно чокалась сейчас с кем-то невидимым, кому только что пожаловалась на свою загубленную жизнь. Это она так сама считала – загубленную – в свои двадцать три года!

Ник понял этот глухой стук по-своему и полез в карман. Он выудил оттуда стодолларовую купюру и ловко сунул ее, уже свернутую трубочкой, в больший стаканчик.

– Ты что, – замахала а него руками Лидка, – у меня же сдачи не хватит.

– Бери-бери, – зашипела рядом Наташка, не отрывая толстого зада от сиденья, но дотянувшись все-таки кулаком до Лидкиного бока, – у него их там полный карман.

Глазастая была старушка, всегда углядывала самое главное. Негр, как попугай подхватил; он на глазах становился знатоком русского языка:

– Берьи, берьи!

– Ну и ты тогда «берьи», – Кочергина сунула весь мешочек в черную ладонь, а к другой, теребящей зеленый берет, поднесла горсть российской мелочи.

Ник монеты принял; наверное на сувениры. А потом повернулся к женщине, которая оказалась непонятно как совсем рядом…

Наталья Крупина улыбнулась Кочергиной. Эту молодую женщину, сейчас торгующую семечками на привокзальной площади, она знала еще девчонкой. Тогда Крупина работала мастером леса в лесничестве и каждую весну набирала целую бригаду на посадку леса. Работа эта считалась престижной, денежной; в бригаду люди записывались заранее. И не каждого брали. Лидку – еще восьмиклассницу – взяли с испытательным сроком, да так и оставили в бригаде. Девушка была озорной, любила пошутить, в том числе и над начальством, но работала за двоих – не хуже опытных лесников. Потому Крупина и улыбнулась приветливо, и даже предложила помощь, которая Кочергиной совершенно не требовалась.

– Здравствуй, Лида. Пристает черненький?

Рядом с огромным сержантом Крупина выглядела совсем птенчиком, но это «черненький» прозвучало так естественно, и как-то… снисходительно, что Кочергина в первое мгновенье обиделась за своего нового знакомого. А потом узнала Наталью, и просияла лицом.

– Ой, тетя Наташа, здравствуйте! Сколько лет, сколько зим! Вы так неожиданно пропали, так пропали… Бабы в лесничестве все языки истрепали, все гадали – куда вы подевались. Вернулись? – спохватилась она, – насовсем вернулись?

– Еще бы не трепать, – усмехнулась про себя Наталья, с удовольствием разглядывая давнюю знакомую, – после того, что устроили им следователи из самых разных служб. А может и бандиты подсуетились. Хозяин-то двух миллионов тоже до сих пор наверное икру мечет.

Она кивнула головой, словно ответив утвердительно на вопрос, но вслух все же повторила про сержанта:

– Не пристает союзничек? Может шугануть его отсюда, чтобы не мешал торговле.

Тут ее взгляд остановился на сотенной бумажке; Наталья поняла, что торговле американец скорее способствует, чем мешает. Но Бэском уже что-то прочел в словах Крупиной, в том снисходительном тоне, который женщина, которая так не вовремя вторглась в завязавшийся диалог, позволила допустить в его адрес.. Это он понял на подсознательном уровне, генами далеких предков, которых когда-то давным-давно привезли в ту саму Флориду. И хотя Ник сейчас представлял самую могучую цивилизацию, какая существовала на Земле, он невольно почувствовал себя рядом с Крупиной ущербным; говоря словами классика – униженным и оскорбленным.