Василий Лягоскин - Ультиматум президенту. Вторая книга о Серой Мышке

Но стальная махина, неведомо как оказавшаяся в самом центре российского Нечерноземья, не спешила садиться. Теперь даже Лидка – без подсказки генерала – проняла, что «гости» обследуют территорию. Проводят согласно своим каким-то уставам и наставлениям, воздушную разведку, прежде чем приступить к наземным действиям. Наконец тяжелая машина резко клюнула носом вниз, исчезнув на короткое время из поля зрения и Лидки, и генерала. Американец, сидевший за рычагами, тоже был мастером своего дела.

– Другого сюда и не послали бы, – недобро прищурился Семенов; у него к американским военным тоже были счеты – еще давние, афганские.

Вертолет американец посадил резко и точно – почти так же, как высаживали когда-то Семенова со взводом, а потом ротой в Афгане. Только здесь вертолет не встречали пулеметные очереди и «Стингеры».

– Американские, между прочим, – еще сильнее нахмурился генерал-майор.

Он, конечно же, не побежал встречать заморских гостей. Для таких целей у него был Рычков. Майор и привел их – сначала четверых. Впереди браво вышагивал офицер, наверное ветеран какой-то (а может, и не одной) американских войн. Семенов понял это по количеству планок на груди. У него самого таких планок было не меньше; по ним знающий человек мог прочитать воинскую биографию российского генерала не хуже, чем в написанной им собственноручно автобиографии. Главный из «гостей» видимо таким умением обладал. Он скользнул взглядом по груди генерала, на мгновение почтительно вскинув кверху брови; потом остановился на лице Семенова – и замер. Он словно пытался разглядеть что-то знакомое в этом лице – обычном лице русского мужика, которого нелегкая, полная опасностей служба подняла достаточно высоко в армейской табели о рангах.

Наконец он оторвал взгляд от лица и опять застрял взглядом на орденских планках, словно пытаясь в них прочесть что-то смутно знакомое. Американец несомненно оценил наличие на груди планок боевых орденов – «Красного Знамени» и целых трех «Звездочек». Такие за работу в тишине кабинетов давались очень редко, по большому блату. Значит генерал – и по возрасту, и по этим самым наградам – служил в Афганистане. Гость понял это, а поняв спохватился, что слишком долго и бесцеремонно разглядывает встретившего его хозяина.

Впрочем, последнего слова он не сказал даже про себя; хозяевами американцы давно никого не называли – даже из вежливости. А хозяин – сам Семенов в этом не сомневался – насторожился, тоже прильнул взглядом к офицеру напротив. И тоже почему-то вспомнил Афган. Может потому, что точно так же, как сейчас офицер, протягивающий ему ладонь для знакомства, улыбался когда-то давно молоденький американский офицер. С тех пор прошло два десятка лет, но на Семенова словно опять дохнуло резким запахом сгоревшего пороха, и еще более резким и противным амбре зиндана. И американец наверное тоже ощутил что-то подобное, потому что улыбнулся теперь же совсем жалобно и заискивающе – именно с такой улыбкой и увидел его там, в зиндане, старший лейтенант Семенов. Бывший лейтенант Рональд Ротмэн постарел; немного погрузнел. Стал полковником каких-то элитных частей армии США, но был вполне узнаваемым.

Генерал Семенов мог бы рассказать занимательную историю об этом человеке – хотя бы той же Лидке Кочергиной. Но делать этого, естественно, не стал. В том числе и потому, что хвалиться там особенно ни ему, ни американцу было нечем. За сидение в вонючей глубокой яме орденов не давали. Ладно бы, два молодых офицера сами выбрались, геройски перебив душманскую охрану… Так нет – их выручила девка, имени которой Семенов старался не вспоминать, хотя сделать это было совсем не просто. Наташка, старший лейтенант Крупина, во второй раз тогда попалась на жизненном пути Семенова; надо было признать – очень вовремя. Но увидеть в третий раз эту вредную девку он не хотел бы. Хотя и искренне пожалел ее – еще там, за речкой, когда с ней произошла какая-то мутная история.

Полковник Ротмэн принял пробежавшее по лицу генерала недовольство на свой счет; по этой пробежавшей на слепленных сейчас словно из каменных глыб скулах тени понял, что русский его узнал, и что скрывать знание русского языка бессмысленно. Свой порыв броситься к генералу, как к родному человеку, он тут же подавил.

– Полковник Ротмэн, – все же представился он; слишком сухо и официально.

– Генерал-майор Семенов, – все так же каменно-бесстрастно козырнул русский начальник.