Русскоговорящего переводчика в этот день не было – она приходила только по необходимости, а поскольку беженцев из России было не слишком много, необходимость тоже возникала не часто. Её должны были вызвать на тот день, когда нам назначат собеседование.
Служащая в окошке стеклянной кабины дала нам две анкеты для заполнения. Везде под испанским текстом был английский перевод, так что мы справились без особого труда.
– Так… Нужен ли нам переводчик? Нужен! Ставим крестик.
– Специальное медицинское обслуживание… Инвалидность, наследственные заболевания… Пропускаем. Адвокат. Нам нужен адвокат?
– Даже не знаю, как лучше. Если скажем, что нужен, могут подумать, что нам есть о чем беспокоиться. Если не возьмем, то посчитают слишком уверенными в себе.
– Мы имеем право на бесплатного адвоката, вот и всё. Ладно, давай, если спросят, пожмем плечами, скажем, что не знаем, что, скорее всего, не нужен. А там посмотрим по реакции.
Посмотреть по реакции не удалось. Служащая в окошке, молча, приняла анкеты, ничего не спросила и ни чему не удивилась. Очевидно, это была обычная формальная процедура, на которую тратиться ей особо не приходилось.
Спрятав анкеты, на ломанном английском она объяснила, куда нам идти дальше, но для записи на собеседование нужно было позвонить по такому-то номеру телефона с такого-то по такое-то время. Видимо, общий поток беженцев был слишком велик, поэтому встречу назначали не ранее, чем через два-три дня и только по предварительной записи.
– Ruso 2 2 русский – перевод с испанского (прим. автора)
, ruso, – ткнула она напоследок пальцем в картинку на синей брошюре и, когда я понимающе кивнула, вручила её мне. На листке, сложенном втрое в виде рекламного буклета или театральной программки, мы нашли краткое изложение на русском языке данных по всем основным этапам, через которые проходит каждый, запросивший убежища в Испании. Быстро пробежав глазами по тексту, я уловила основное – схема такая же, как и в других странах, насколько я помню из информации, вычитанной в Интернете.
– Смотри, здесь написано, что мы не имеем права работать в течение полугода от момента подачи заявления.
– Да, это, конечно, не очень приятно, но я уверена, что многие начинают работать раньше, ещё не получив документов, если подвернется случай. Вот, смотри, она обвела этот адрес. CEAR, Comisión Española de Ayuda al Refugiado 3 3 Комитет по Защите Беженцев (прим. автора).
. Как я понимаю, они нами потом должны будут заняться.
– Надо ехать к ним. Кто ещё нам поможет сделать звонок и попросить назначить дату собеседования?
– Так, посмотрим… Организации, помогающие беженцам в юридических, интеграционных, медицинских, религиозных и прочих вопросах. Интересно, что значит: помощь в религиозных вопросах? Они подталкивают к самоопределению?
– Наверное, они считают, раз ты беженец, раз неуверен в том, какую родину себе выбрать, то, и в какого бога верить, ты сам решить не сможешь.
– Не смейся. Тут все такие грустные, нам тоже нельзя выходить из роли. На улице поулыбаемся.
– Поехали.
***
Мы быстро научились ориентироваться в метро. Конечно, мы не знали названий станций и линий, но ходить по стрелкам уже было проще. Надо сказать, информация в мадридском метро была очень внятной, легко улавливалась логика движение и символика, даже без знания испанского. Кроме того, многие надписи давались на французском и английском, что значительно облегчало ориентировку.
– Слушай, CEAR – в дословном русском варианте было бы – Испанский Комитет Помощи Беженцам. ИКПБ. Просто какая-то коммунистическая партия большевиков, честное слово.
– Почему? Ещё в аэропортах есть такое понятие. Кольцевая полоса безопасности, кажется. Тоже КПБ.
– Ага, а ещё я помню, как-то брали билеты на поезд в Екатеринбург. Там было написано, что КПБ включен.
– И что это?
– Комплект постельного белья.
– Да, сразу видно, что мы в Европе. Тут тебе и религиозное самоопределение, и партийная принадлежность – выбирай – не хочу.
– Всё включено, одним словом.
Здание комиссии находилось неподалеку от нашего отеля. По-русски там, естественно, никто не говорил. Оставалось надеяться на наши скоромные познания в английском. Обстановка была достаточно неформальной – мы не привыкли к такому обращению в официальных организациях.
На стуле в узком коридорчике сидела пожилая африканка с кофейного цвета младенцем на руках. Напротив неё, сложив на груди руки и закинув голову назад, с открытым ртом спал смуглый мужчина с густой иссиня-черной бородой.
Читать дальше