Ольга Трушкова - Перекрёстки судеб человеческих. Повесть. Рассказы. Стихи

Конечно, блефовала она, ничего бы она не анализировала, не её работа, но психологическое давление на лаборантку в любом случае оказать бы сумела. Однако даже этого делать не пришлось, то есть, психологически давить никого не потребовалось – не пришла назавтра Катерина. И после не пришла. Только сегодня появилась, через год. Хотели лаборантку уволить за то, что анализы под диагноз подогнала, но ограничились строгим выговором – специалист она отменный. Где такого найдёшь, когда и завалящегося-то в глубинку калачом не заманишь?

– Ну, всё, пора по домам, – завершила повествование Любовь Яковлевна.

Когда за Ириной закрылась дверь, она тяжело поднялась со стула и направилась к главврачу.

– Ты, Вань, выбрось-ка моё заявление, повременю я с отпуском.

– Что, теперь Ирину Павловну, как и обещала, пошлёшь к такой матери? Она не прошла твоей проверки? – испугался Иван Степанович.

– Да прошла она, прошла. Только одну оставлять пока рановато: у неё ещё печень слабо пальпируется и лёгкие не всегда верно простукиваются. С фонендоскопом-то Ирина правильно диагностирует, а не будь его под рукой, что тогда? Помнишь, как у нас он один на троих был, тонометра же так и вообще не имелось? А ведь давление мы с тобой почти безошибочно определяли. По налёту на языке.

– Ну, вспомнила бабка, как девкой была, – улыбнулся Иван Степанович и посерьёзнел. – Теперь-то такого не будет… Быть не должно!

– Дай бог, дай бог, – задумчиво произнесла Любовь Яковлевна и вздохнула. – Но с отпуском мне всё же придётся погодить… хотя бы до весны.

– А почему именно до весны? Можно и после Нового года, – расщедрился на радостях Иван Степанович.

Любовь Павловна вздохнула и грустно улыбнулась.

– Зимой, Вань, реки льдом покрываются, «Сибирь» стоит на приколе, а я хочу родные места навестить, вдоволь Ангарой налюбоваться, детей в Братске попроведать. А пуще всего хочу на родину заглянуть, сестру повидать. Сколь уж годков-то я в родительском доме не была?! На обратном пути обязательно там побываю.

Ладно, пойду. Пока! Привет Антонине!

Обрадованный тем, что молодой врач блестяще прошла проверку, значит, с сегодняшнего дня находится вне всякой опасности и что, несмотря на это, отпуск Любови Яковлевны всё равно откладывается до весны, главврач совсем не обратил внимания на интонацию, с какой она сообщила ему о своих планах на будущую весну.

Ближе к лету Любовь Яковлевна передаст все дела Ирине и осуществит своё желание: поплывёт по Ангаре на красавце теплоходе «Сибирь» и будет любоваться красотой сибирской природы. Только родовое гнездо она не навестит и с сестрой своей не повидается. Не будет у неё обратного пути, она навсегда останется в Братске. У Любови Яковлевны три года назад обнаружили рак, только в Радужном об этом никто никогда не узнает, даже Иван Степанович. Сын исполнит завещание матери, этой необыкновенной женщины.

Но до весны ещё далеко, а сегодня она придёт домой, достанет свои папки и опишет историю болезни одного пациента, которого, наконец, удалось исцелить от запущенной язвы желудка без хирургического вмешательства. Этот интересный случай, как и многие другие из своей практики, она подробно изложит в отдельной ученической тетрадке с надеждой, что кому-то из коллег это может пригодиться.

А ещё она опишет состояние больного раком, жить которому остаётся не больше года. Физическое состояние опишет, не эмоциональное. В медицине эмоции никому не нужны. Разве, что психиатру.

Пухлые папки с записями Любовь Яковлевна в день отъезда принесёт Ивану Степановичу, однако поговорить им не удастся, потому что в это время придёт машина с шифером, и главврач сам пойдёт пересчитывать листы, так как завхоза он отпустил забирать из роддома жену и новорожденную дочь. А когда Иван Степанович вернётся в свой кабинет, Любови Яковлевны там уже не будет. Она уедет на той же машине, которая и привезла шифер. На столе будут лежать четыре папки, на которых он увидит знакомый размашистый почерк. На трёх папках она напишет «Это для Ирины Павловны», а на четвёртой – страшное слово «Онкология».

Долго будет стоять у окна и протирать очки старый врач Иван Степанович. Он всё поймёт, но никому ничего не скажет. Если даже ему Люба ничего не говорила о своей неизлечимой болезни, значит, она хотела, чтобы об этом никто не знал.

Он тоже исполнит её последнюю просьбу. Он передаст папки по назначению.

Катерина, ничем не расположившая к себе Ирину и, даже напротив, вызвавшая у неё некое отторжение, почувствовала необходимость сделать молодую женщину своей подругой. Ну, на худой случай, приятельницей. Зачем? Да так, про запас. Авось, пригодится. По дороге домой девушка тщательно продумала свои действия.