Я растерялась, не знаю, как лучше – не беспокоить или, наоборот, постараться расшевелить. Может, думаю, боится? Так все боятся первый раз, но не до такой же степени… И зять, Игорек, тоже паникер, глядит на нее, весь бледный, чуть не трясется, тоже не знает, чем помочь. Уж я его с Сережкой, с сыном, на пляж услала, на озеро. А у самой постоянно в голове: а вдруг что-то, не дай бог, не так пошло? Уж лучше пусть врач поскорей посмотрит и определит. Тут главное вовремя, уж я-то знаю. У меня был жених, за которого я не вышла замуж, он окончил медицинский, и когда я в роддоме лежала, а весь персонал зарплату ушел получать и меня с санитаркой оставили – что там, первородящая, думали, надолго. Так вот, а он из другого корпуса прибежал и врача ко мне привел с акушеркой – и как раз вовремя! Вот я его тогда только и оценила. Так что в таком положении главное, чтобы помощь подоспела вовремя…
Валентина слушала ее теперь уже сочувственно, пыталась успокоить, предложила домашнего кваса, спасающего от жары. Но Люба заторопилась к дочери:
– Боюсь надолго оставлять. Лучше побегу, душа не на месте.
Валентина вышла за калитку немного ее проводить, как вдруг вырулил милицейский «козлик» и затормозил… прямо рядом с ними. А из него по очереди вылезли молодой мужчина в шортах и майке и точно так же одетые подростки, мальчик и девочка.
Люба потрясенно перечисляла:
– Игорь! Сережка!
– Ксюша! – таким же тоном продолжила Валентина.
– Что случилось?!!
На стоящую рядом худенькую девочку лет шести—семи, в беленькой панамке, никто не смотрел.
У ЛЮБЫ Ларионовой сегодня был не лучший день. Когда отъехала машина «скорой помощи», увозящая Женьку в больницу, она опустилась на крыльцо, да так и осталась сидеть.
Сосед, Егоров, производил впечатление знающего специалиста, и когда он настоял на немедленной госпитализации, спорить было нелепо: сами его пригласили, значит, надо доверять. На соображения, что впереди два выходных и что для роженицы попасть в больницу раньше времени – лишний стресс, он пожал плечами:
– Что такого ужасного, по-вашему, в больнице?
– Это для медиков там – дом родной, – попыталась отшутиться Люба, – а остальные предпочитают туда не попадать.
– Женя будет постоянно под наблюдением, – заверил Валентин Юрьевич. – У вас хорошая больница. Дежурные врачи работают круглосуточно. А завтра утром придете ее навестить и всё узнаете – если в самом деле всё в порядке, отпустят, держать не станут.
Долго собираться не пришлось, походная сумка для роддома была уже давно приготовлена, только не предполагали, что сам отъезд будет таким внезапным и таким тревожным. Игорь даже не взялся вести машину, и пришлось воспользоваться «скорой», которую вызвал всё тот же Валентин Юрьевич. Женя настояла, чтобы провожал ее только Игорь, хотя рвались, естественно, и мать, и брат:
– Ну, что мы явимся целой процессией? Может быть, еще всё хорошо, только зря переполошились.
Разубеждать ее, что всё хорошо, никто не взялся, и Люба осталась на крыльце.
Она с удивлением ощутила, что нисколько не хочет подниматься и идти в дом. Силы разом оставили ее. Всегда шумная и деятельная, теперь она ничего не могла делать – только вот так сидеть.
А ведь только что встречала доктора, хлопотала с Женькой и даже успела позвонить в Можайск своей знакомой, с которой вместе учились на курсах повышения квалификации, чтобы попробовать что-нибудь выяснить о семье Колесовых до начала рабочей недели. Дальше – звонок в больницу, насчет Антонины Ивановны – та была в тяжелом состоянии. Сказали – инсульт.
Потом созвонилась с мужем, журналистом районной газеты, который сегодня как раз дежурил по типографии, – узнать, весь ли субботний номер закрыт, и нельзя ли выкроить несколько строчек под объявление: «Всех, кому что-либо известно о Колесовой Антонине Ивановне, уроженке Можайска, просьба обратиться туда-то».
Хотели еще про Алину дописать, но не решились – пока ведь даже неизвестно, действительно ли они бабушка и внучка. Доктор Егоров, умница, подсказал еще обратиться в медицинский центр, где лечилась умершая Нина Александровна. Это взял на себя Егоров.
Вот сколько всего проделано буквально за час. А теперь – застыла на крыльце, и всё. Конечно, было бы легче сейчас провожать дочку, помогать ей устраиваться в палате, советоваться с доктором, словом, продолжать суетиться. Ждать всегда тяжелее всего.
Вспомнилось, как лежала с Женей в больнице, когда той было четыре года. Температура никак не хотела опускаться ниже сорока. Несколько бессонных ночей, а приходилось еще самой мыть полы – не было нянечки, и по неписаному больничному закону ухаживать за остальными детьми в палате, особенно за теми, к кому никто не приходил. Чужих детей не бывает.
Читать дальше