Геннадий Мурзин: Страсти людские. Сборник любовных историй

Дмитрий Леонов огорченно заметил:

– Ну и дурак… Эх, я бы…

Семен Марацевич после небольшой паузы спросил:

– И больше не встречался с медсестрой?

– Почти… Хуже того, после той истории до сих пор боюсь медичек, как огня… Признаюсь: сексуальные контакты были, но медичек всегда обходил стороной. До того был напуган агрессией, что осталось рубцом на всю жизнь.

Дмитрий Леонов еще раз повторил свое коронное четверостишие, после чего добавил:

– Жизнь так коротка, а наслаждений так мало, что отказываться от последнего, что дал нам Господь, – великое преступление.

– Кстати, парни, – заметил Георгий Орлов, – примерно лет так через пять случайно встретил ту девчонку в магазине. Знаете, я ее с трудом узнал. Это была хоть и не писаная красавица, но очень и очень милая молодая женщина. Потом, поинтересовавшись, узнал причину столь удивительного превращения «гадкого утенка». Оказывается, она вышла замуж за очень приличного парня, родила ребенка и… буквально расцвела.

Дмитрий Леонов встал, потянулся.

– Еще одно доказательство, Гош, что моя философия на сто процентов верна. Потому что не бывает некрасивых женщин. Бывают неумелые и ленивые мужчины с глупыми предрассудками.

Мне показалось, что с ним согласились все, разумеется, кроме Орлова.

Осень. За окнами с самого раннего утра сеет и сеет дождичек. По серому небу спешат на юг, сменяя одна другую, тяжелые, напоенные влагой, тучи. Порывы холодного ветра подхватывают дождливую сетку и с завидной регулярностью ударяют по стеклу.

Грустно и тоскливо на душе у Виктора. В груди – ноющая боль и свинцовая тяжесть. В квартире – полумрак, несмотря на полдень, и царящее одиночество.

Уже больше двадцати лет назад Виктор разбежался со второй женой. Поначалу, вроде бы, все между ними ладилось, царил мир. А потом… Начались мелкие стычки, постепенно перерастающие в бои местного значения. Нет-нет, Виктор до рукоприкладства не опускался, но все равно шуму было много. Жена, которую в первые месяцы он называл Ларочкой, зло сыпала упреками.

– Не любишь меня! – истерично выкрикивала она. – Внимания – никакого! Уткнешься в свои бумаги и никого не замечаешь! А я – человек! Мне – тепло надобно! Ласки хочу! – и чаще всего заканчивала угрозой. – Уйду!

Бывало, что держала слово и уходила. Виктор не удерживал Ларочку, не просил, чтобы та одумалась; не валялся в горячих раскаяниях у нее в ногах; не обещал, что изменится, что Ларочка вновь станет для него единственной и неповторимой. Он провожал жену холодным взглядом, не проронив ни слова.

Переночевав пару ночей у подружки, Ларочка возвращалась. В постели она мирилась и наступала столь желанная для них передышка.

Однако через неделю – все снова да ладом: Ларочка заводила старую песню о главном, про любовь, которой между ними нет. Чтобы вырвать из Виктора хоть что-то, отдаленно напоминающее признание в любви, прибегала к запрещенному способу: доведя мужа до пика сексуального экстаза, когда он выл от получаемого наслаждения, Ларочка, обдавая жарким дыханием, ворковала в ухо:

– Милый, ты любишь меня? Ну, скажи, что любишь! Ну, что тебе стоит, а?

Виктор держался железно даже в столь непростой ситуации.

В конце концов, Виктору все настолько надоело, что он решил порвать, порвать навсегда с Ларочкой, рассудив, что без любви нет и не может быть по-настоящему счастливой семейной жизни. Ларочка долго плакала, но ничего поделать не могла.

И они расстались. К удивлению знакомых и близких, расстались без шумного скандала, почти мирно. Потом Ларочка будет предпринимать новые попытки сблизиться, но безуспешно: черепки склеить оказалось невозможно.

Двадцать два года Виктор живет бобылём, тщательно оберегая обретенную свободу и независимость от посягательств ретивых особ. Он легко уходит от любых обязательств, которые женщины пробуют разными ухищрениями ему навязать.

Впрочем, нет. Года через полтора после второго развода Виктору показалось, что влюблен в женщину младше его на шестнадцать лет. Свежа, юна, умна, энергична, словом, все при ней. Виктор расслабился и оказался в сетях, как глупый и жирный карась. Их отношения зашли далеко, очень-очень далеко. Он хотел убедить себя, что наконец-то его холодное сердце растаяло, освободилось от наледи и в нем поселилась она – жгучая брюнетка с густыми и длинными (по пояс) волосами, с высоким лбом и большими круглыми глазами, ошпаривающими Виктора жарким блеском.