Александр Косарев: Тайна львовских подземелий

Прикинь сам. За год, вернее за сезон ты заработаешь не меньше десяти тысяч долларов, это как минимум! Теперь прикинь, за сколько лет ты сможешь заработать столько же на обычном производстве? А ведь везде происходят несчастные случаи, не только у меня. Но у меня-то хоть платят за риск и если что, семью погибшего не забывают, как во всей этой очумевшей стране! А тебе здесь и карты в руки. Бывалый турист, здоров, голова на плечах, да и служил в сапёрных войсках! В подрывном деле не новичок. Думай брат. Думай сам. Скажешь нет – твоё право. Деньги за эти мины я тебе в любом случае выплачу. И даже премию добавлю, за смекалку. Скажешь – да, милости просим! Не пожалеешь. Нелегко у меня, мужик я больно требовательный, но зато и интересно. Новые места, новые дела и новая жизнь. На самом деле новая, без обмана. В конце концов, у нас здесь не тайное общество, хотя конспирацию мы блюдём. Не понравится работа – что ж, ищи дальше то, что по душе!

Долго колебаться я не стал. Шансов как-то продвинуться по жизни, у меня, в общем-то, было немного. А тут вдруг, такая удача! Короче говоря, я согласился почти без раздумий. Оговорил только тот момент, что посмотрю некоторое время, как у меня пойдёт. Хорошо пойдёт – останусь, плохо – распрощаюсь. На том мы с ним и порешили.

И месяцы полетели, будто одно мгновение. Где мы только не были? И в Брянских лесах искали старые партизанские базы, и из ржавого болота под Могилёвым вытаскивали авиабомбы. Охотились за неразорвавшимися снарядами на заброшенном полигоне в Казахстане и чистили затонувшие баржи с боеприпасами. Хотя к тому времени Союз «нерушимый» развалился окончательно, мы передвигались по его обломкам и действовали в своих интересах практически беспрепятственно. Я каждый раз удивлялся, с какой точностью организовывались наши, обычно непродолжительные по времени экспедиции. Словно повинуясь незримой отмашке, мы совершенно внезапно и очень быстро собирались, и обычно под вечер выезжали на какой-нибудь вокзал и очередное приключение начиналось.

Меня каждый раз поражало то, как ловко и незаметно происходил сбор команды, которая должна была совместно работать на конкретном объекте. Это происходило столь внезапно, что каждый раз приводило в истинный восторг. Вот мы с «Атаманом» сходим со своими котомочками с обычного поезда, вот идём в общей толпе прибывших, и вдруг, словно по мановению волшебной палочки, впереди нас появляется человек с белой, хорошо заметной сумкой на левом плече. Это идёт так называемый «лоцман». Теперь всем нужно следовать за ним. Далее мы втроём, естественно не разговаривая и даже не подавая вида, что мы составляем единое целое, мы ехали обычно на дальнюю окраину города или посёлка. Там вдруг, откуда ни возьмись за нами пристраивался ещё один человек, потом ещё один и только в каком-нибудь укромном месте, обычно на опушке близлежащего леса, начинались рукопожатия и представления новичков.

Представление наше всегда происходило по псевдонимам, или если хотите по кличкам. Так я, например, был «Химик», человек отвечавший за бытовое обеспечение и пропитание звался «Большим куско́м». Самое интересное прозвище носил один из профессиональных землекопов. Его все знали только как «Ры́ло» и никак иначе. Чисто номинально каждый из нас имел свой круг чётко очерченных обязанностей, но на деле большую часть работы мы делали вместе, всячески помогая друг другу. И только в самые ответственные моменты вперёд выдвигался тот, кто являлся в этом вопросе самым лучшим специалистом. Например, моей специальностью стало обезвреживание найденных боеприпасов. Здесь требовалось как величайшая осторожность, так и одновременно величайшая изобретательность.

Ведь каждая находка имела свою уникальную историю. Какие-то из них долгое время лежали в сухом песчаном слое, а другие приходилось извлекать из топких болот. Какие-то боеприпасы были готовы к немедленному применению и представляли реальную опасность, другие же были абсолютно безопасны, несмотря на их, иной раз совершенно печальное физическое состояние. Да, бьюсь об заклад, что вы подумали, будто хранившиеся в песке взрывоопасные предметы и сохранились лучше прочих. Ничего подобного! Как раз из самых отвратительных и труднопроходимых болот мы и извлекали самые хорошо сохранившиеся боеприпасы. Парадокс, скажите вы? А вот и нет! В песчаном слое ведь что происходило за последние полстолетия? Лежит там, допустим, неразорвавшийся боеприпас на глубине обычно одного – полутора метров. Пройдёт сверху дождик, накопится в песке водичка. Омоет она сверху корпус снаряда и уйдёт, как ей и положено вниз. Воздух вновь просочится между песчинками и постепенно корпус начинает ржаветь, несмотря на краску и смазку.