Роман Булгар - Обрученные судьбой. Книга первая. Великий развал

С того самого раза мальчонка больше не пытался бежать. И не будь рядом с ним неотлучного мохнатого сторожа, его затея все едино ни к чему бы хорошему не привела. Мешала цепь, якорем виснущая на его ногах. От постоянного хождения босиком мальчишеские ступни шибко изранились об острые камушки. Они тупо саднили и кровенились.

Как только отара покинула двор, бородач снова наклонился к яме и отрывисто прокричал-пролаял:

– Эй, ты, дивана, вылазь!

Из темнеющего лаза показалась всколоченная девчоночья головка с давно немытыми, нечесаными волосами неопрятно грязно-серого цвета. В широко раскрытых глазенках плескался неприкрытый страх.

– Шевелись! – подстегнул пленницу резкий окрик.

Солнечные лучи насквозь просветили рубаху, длинную, до самых пят, сильно истонченную временем. От похотливого мужского глаза не укрылись юные грудки и остро выпирающий живот, который девчушка поддерживала своей правой ручонкой, когда она выбиралась наверх.

– У, полоумная дивана! – выругался бородач, со злостью хлестнул по девичьей спине. – Шайтан-девка!

На протяжный жалобный крик на крыльцо выскочила изможденная женщина со следами анемии на вытянутом болезненно бледном лице.

– Аслан! Не бей девку по животу! Не навреди ребенку!

Опуская руку, мужчина поморщился, отступил от жертвы:

– Забери ее, Марьям! Отмой!

Ему в голову пришла шальная мысль. Обнаженные проказливыми лучами девчоночьи груди взбудоражили его кровь, пробудили тянущее вожделение. Взмокла и до зуда зачесалась напрягшаяся спина.

Торопливыми шажками Марьям потянула перепуганную бедняжку за собой к душу – двухсотлитровой бочке, установленной на высоком помосте, с трех сторон огороженном прохудившимся во многих местах рубероидом. Затолкнув девчушку на деревянную решетку, женщина сама потянула рубашонку вверх, помогая Анюте разоблачиться.

– Ты потерпи, потерпи! – жалостливо приговаривала Марьям.

Видать, за все ее многочисленные грехи всемилостивый Аллах не дал ей собственных детей. И женщина надеялась, что дитя, рожденное пленницей, заменит ей то, чего ее лишили Небеса, не дав потомства.

– Будь с ним ласкова… – наставляла она Анюту.

Под прохладными струями девчушка вся поеживалась, послушно подставлялась под ласковые женские руки. От невыносимой дикости происходящего с нею и вокруг нее Анюте хотелось во весь свой голос завопить. Но она давила в себе крик отчаяния и безысходности.

Не дождавшись, мужчина рывком выдернул пленницу из-под душа и поволок за собой. Затащив девчушку в овечий загон, он принудил ее встать на четвереньки. От резко ворвавшейся, вспыхнувшей жгучим огнем боли Анюта не выдержала, исторгла из себя жалующийся вопль.

Леденящий душу крик перескочил через высокий кирпичный забор, постучался в жалкую лачужку из плохо подогнанного камня и щелястых досок. Звук просочился сквозь неплотно примыкающую дверь, прополз в щели, отражаясь от голых стен, набатом забился по всей комнатушке.

Молодая женщина вздрогнула, болезненно передернула плечиками. Накинув на голову платок, она закутала шею и выбежала на улицу. От ее резкого толчка жалобно взвизгнула низкая калитка.

– Марьям, откройте! – настойчивым кулачком Замира застучала по высокой металлической двери. – Аслан!

Свирепые псы заливались оглушительным лаем, натягивали цепи. Кобели рвались, вставали на задние лапы, опускаясь, скребли острыми когтями землю, роняя с клыков злобную пену, грызли железо.

– Аслан!

– Чего тебе? – послышался враждебно настроенный мужской голос.

Чуть приоткрылась железная дверь. В проеме показались угрюмые глаза хозяина. Мужчина стоял, широко расставив ноги. Он всем своим видом давал знать, что никого не пустит в собственный дом-крепость и никому не позволит вмешиваться в то, что творится у него во дворе.

– Ты убьешь ее! Ты же обещал ее мне!

Одной рукой горец приоткрыл дверцу ровно настолько, чтоб второй ручищей втащить бабу, верещащую на всю улицу, к себе во двор.

– Я тебе слово дал. Я его сдержу. Десять тысяч долларов – она твоя. За ублюдка ее мы с тобой не договаривались. Аллах тому свидетель.

По каменному крыльцу, торопясь, застучали женские каблучки. На их разговор спешила Марьям. Она взволнованно и прерывисто дышала:

– Девка понесла от тебя! Я воспитаю ее ребенка, как своего!

Отстраняя жену в сторону, мужчина рассмеялся ей прямо в лицо:

– Опростается дивана, скормлю ее детеныша псам.