Алексей Нижегородский - Час на мысли обо всём

Когда Даша наконец-то решила всё закончить, она в очередной раз спровоцировала ссору. Но она уже не торопилась мириться. Она написала о том, что хочет расстаться. Она врала мне в лицо, изображала свою «усталость» и «страдания», но упорно отрицала мои догадки. Она хотела «разойтись хорошо». Тогда я ещё не знал, что в её понятии этим считается расставание после измен, доказательства которым ты ещё просто не нашел.

К моему удивлению, через день по-настоящему страдать начал именно я. Плюнув на гордость, я бросил все силы на то, чтобы с ней помириться. Но она была холодна. Безнадёжность и бессмысленность ваших стараний – вот что проще всего разглядеть в женских глазах.

В тот момент Даша разыграла пару банальных фокусов. Они настолько часто применяются дамами, что я обязан рассказать о них. Если вы ещё не испытали их на себе, вам очень пригодятся эти строки.

Фокус первый: Даша изобразила резкое ухудшение здоровья из-за того, что мы расходимся, чтобы я перестал ей докучать (и я перестал, ведь я же любил её и не хотел причинить ей вред).

Фокус второй: Даша стала сама показывать мне свои плохие черты, чтобы меня отвадить.

Эти манёвры выглядели дёшево, но сути дела не меняли. Я всё равно хотел её вернуть. Дошло даже до «фокусов» с моей стороны. До жалкого способа, к которому прибегают мужики в минуту крайнего отчаяния: шантаж своим здоровьем и игра на жалость (поверьте, так делали однажды почти что все, но вряд ли кто в этом признается). Я уже открыл пузырёк отличного французского снотворного, как это делают герои книжных романов, но вдруг понял: ей всё равно. Ей реально всё равно! Чего ради я распинаюсь ради человека, которому всё равно? Почему я боюсь её потерять, если я ей не нужен? Тем более, если она уже «потерялась». Эта очевиднейшая, но бесконечно мудрая мысль наконец-то смогла пробраться в мой замок отчаяния. Я мгновенно пришёл в себя и начал собираться. У меня было одно маленькое дельце, которое я по глупости откладывал уже очень давно.

По словам Даши, я «портил всё» своим недоверием. «Что ж, раз портить больше нечего, неплохо было бы проверить интуицию!» – с этой мыслью я закрыл огромную пивную бутыль и двинулся в центр.

Я планировал посетить офис оператора мобильной связи и запросить детализацию звонков: сим-карта с «крутым» номером, которую я подарил ей три года назад, была оформлена на меня. Я знал, что ей на телефон придёт отчёт об этом действии, но мне уже было всё равно. Я спасал свою душу.

Мое обращение в офис оператора практически разорило их: распечатки её звонков и сообщений за текущий месяц заняли полпачки отличной белой бумаги. И я не шучу! До этого момента я даже не думал, что человек физически способен столько звонить и писать.

После беглого взгляда на распечатки вопросов уже почти не оставалось. Было два ужасно активных абонента в распечатках: «смски» и днём, и вечером, и ночью, когда она уже якобы спала.

Я решил не откладывать дело в долгий ящик, и, пользуясь неоспоримым моральным правом знать, кто это звонит на номер, принадлежащий мне, набрал первому абоненту. Он ответил мне и наврал, что они с Дашей «просто друзья». Стоит заметить, что в компании именно с ним и ещё одной парочкой я видел её за полторы недели до этого. Как раз тогда я окончательно послал её подальше, но она зачем-то звонила мне весь вечер и ревела, что «это просто друг». Основательно «задружили» они, как потом оказалось, уже через несколько дней после той прогулки: как раз тогда, когда она «ездила к дяде в деревню, чтобы взять паузу». Вот только вместо родни и деревни была палатка в пригородном лесу.

Другому абоненту я, к моему крайнему сожалению, просто не успел позвонить, потому что уже подъехал к дому Даши (тому самому, который очень символично расположен возле психбольницы). Я боялся, что её мать уже ложится спать, и сразу поднялся наверх. Она провела меня на кухню, и мы вместе подождали блудную дочь.

Видели бы вы лицо этой дочери, когда она прибыла в родные хоромы в первом часу ночи и была натыкана носом в бумажки. Злая, наглая, и одновременно растерянная физиономия. Обожаю такие моменты! Спрашивать было особо нечего, поэтому я поинтересовался только о том, зачем она продолжала ходить ко мне последние две недели. «Остались чувства» – именно такой ответ я получил. Я бы даже расплакался от умиления, если бы не помнил, для чего конкретно она приходила. Если это была знаменитая отработка при увольнении по собственному желанию, то почему перед этим не было официального заявления?