Ада Ммант: Хранители 2

Ознакомившись с древнем ритуалом, я подумал, что это какой-то бред, но, не смотря на это, отправил тайные тексты и экземпляр перевода в Москву. Там мудрые старейшины должны были быстрее выяснить подлинность этой находки и разобраться что к чему…

Мне неизвестно, где ему удалось найти за такое короткое время девственников, но уже через несколько дней отец позвонил и сказал, что собирается вызвать Змея на бой; велел мне немедленно возвращаться в Москву. Сначала я пытался его отговорить от этой затеи и просил дождаться меня, но он был неумолим. Пророчество выело ему все мозги, и, теперь, он трясся только об одном упоминание о Залазе.

Отец решил, одним махом, покончить с пророчеством и очистить землю от нечисти. Я не стал ему объяснять, что невозможно уничтожить все то, зло за один день, что поражало нашу землю тысячелетия. Проще уничтожить всю жизнь на земле и планету целиком, нежели в одночасье искоренить всех демонов.

В Москву я так и не вернулся: просто не желал участвовать в этой сомнительной черной комедии, да и не верил в то, что им удастся вызвать демона на бой. Это же не сантехника по телефону на дом вызвать…

И, вот теперь, отец звонил мне и просил вернуться. А куда возвращаться? Никогда не был сентиментальным, но встречаться с близкими совсем не хотелось. Я прикрыл глаза – представил себе на минуту выплаканные глаза тетки и сестры: по моей коже пробежался мороз. Лика потерял в этой битве двух сыновей, а Настя одного, да еще и внука. Возвращаться в храм боли, отчаянья и утраты было выше моих сил.

Но больше всего, конечно, я боялся встречи лишь с одним человеком, и этим человеком была Кира…

– Прошу тебя, Кирилл, приезжай домой, – просьба отца вырвала меня из горьких размышлений. Я прочистил горло, которое сильно саднило от нахлынувших на меня чувств, и немного грубовато ответил:

– Нет, не приеду, даже не проси!

– Мне нужна твоя помощь, Кирилл! Кире невыносимо плохо, и я не знаю чем ей помочь.

– Действительно? Ну, представь себе, я тоже здесь абсолютно бессилен, – сквозь зубы процедил я. Упоминание о Кире заставило мое сердце биться быстрее, а в горле встал сухой ком, грозивший разодрать глотку в кровь. Глаза тоже загорели, мне с трудом удалось сдержать наворачивающиеся слезы. Бедная девочка потеряла самое ценное в своей жизни. Мне тут же вспомнились ее отчаянные слова, когда она оправдывала своего возлюбленного.

«Я всегда буду его защищать, до последнего вздоха, до последней минуты своей жизни, но никому не позволю отнять его у меня!»

О такой безрассудной любви мне оставалось лишь мечтать…

– Кирилл, ты не понял меня. Кира умирает, – сердито взревел в трубку отец – чувствовалось, что у него опускаются руки, но затем все-таки угомонил свой пыл и заговорил чуть мягче: – Она ни пьет, ни ест, она похудела на двадцать килограмм – стала легкой, как перышко. Я не могу смотреть на нее без слез. Она не дает ставить себе капельницы, и лекарства ей почти не помогают. Прошу тебя, Кирилл, приезжай, я же знаю, что ты любишь ее.

Сказав это, отец бросил трубку. Короткие гудки стали доноситься до моего слуха словно издалека. Мое сердце судорожно сжалось в груди…

Стоило только увидеть впервые Киру, как она сразу же поселилась в моем сердце. Я и сейчас помню ее хрупкий и нежный образ…

В тот день мне не хотелось идти на торжественное посвящение, которое отец устроил для Киры. Да и вообще с самого начала я всем сердцем желал чтобы ее никогда не нашли.

Я заочно возненавидел Киру, стоило отцу только почувствовать перерождение новой самки, и мой обычный мир рухну. Отец прожужжал мне все уши, «вынес» все мозги, о предстоящей женитьбе и о моей будущей невесте.

Он отправил на поиски волчицы почти всех хранителей, но я остался. Совсем не жаждал принимать в этом никакого участия. Дух противоречия овладел мной: мысль о предстоящей женитьбе стала для меня ненавистной – омерзительной.

И все же, когда Киру нашли и привезли в Москву, меня одолело любопытство. Я специально отправился в бальный зал, чтобы посмотреть на свою нареченную. Для приветствия Киры собрались две семьи. Повсюду мелькали и блистали разноцветные шелка вечерних нарядов, дорогие украшения.

Весь зал пропитался духами да дорогим парфюмом. Запах стоял невыносимый: другим словом, как зловоние я назвать его не мог. Тем более, что у всех присутствующих был отменный нюх. Не думаю, что меня это волновало больше чем всех, но другие в отличие от меня, беззаботно прибывали в бальном зале, болтали и приветствовали друг друга. Мне же приходилось постоянно прикрывать нос рукой, чтобы не начать чихать.