Юрий Х. Михайлов - «Пиши мне куда-нибудь…». Маленькие повести

В учебе он безнадежно отстал, и райсобес предложил ему работу в цехе по штамповке картонных коробок. На фабрике собралась такая «примечательная» компания, что работать там брат отказался.

По случаю открытия футбольного сезона, Миша впервые пришел на стадион ГОКа. В такие трудные и непредсказуемые по исходу походы он, как правило, брал с собой младшего брата и инвалидную палку. Медленно шел по открытой заасфальтированной верхней площадке стадиона, опираясь на палку.

– Миш, ты, что ли? – уже немолодой тренер соседней заводской команды по футболу Спирин смотрел на бывшего футболиста.

– Я, дядя Валя. Вот выбрался впервые…

– Эх, мальчик, мой, что с тобой сделала житуха! Но ты не обижайся на жизнь. Все бывает. Где ты сейчас, как?

– Честно сказать – нигде. Инвалид первой группы, корсетник.

– Фигня все это! Напугали Москву лаптями. Да я сам корсет дважды носил, а теперь вот тренером полжизни вкалываю! Пойдем со мной, у меня вход на гостевую трибуну. Помнишь, как ты проходил по правому краю? Ах, хорошо, залюбуешься! Делал «сухой лист», как Лобановский, даже лучше…

Мишка оттягивал эту минуту: он боялся вот так сразу выйти за барьерчик и увидеть всю зеленую чашу стадиона. Тренер понимал его, не спешил, стоял рядом, молчал. Дух перехватило, почему-то заныло сердце. Но Мишка не подал вида. Теперь он уже не игрок, правый нападающий, а болельщик…

Потихоньку прошли на гостевую трибуну. Дядя Валя, тренер, громко сказал:

– Мишу Серова помните? Прошу любить и жаловать. Поаккуратнее с ним, он в корсете…

Потянулись десятки рук, знакомые и малознакомые люди хотели пожать руку настоящему футболисту, так рано и так по-дурацки попавшему в беду. А Спирин гнул свою линию:

– У кого сейчас есть резерв, любой, чтобы поддержать парня?

Молчание не обещало ничего хорошего. Ставки вторых тренеров в заводских командах практически отсутствовали, а если где-то и завалялись одна-две, на них держали таких же неудачников-инвалидов, как и Мишка.

– Пойдешь ко мне в техникум? Я там работаю преподавателем физкультуры, – вдруг сказал немолодой мужчина с прямыми, зачесанными назад волосами, которого Михаил даже никогда не встречал. – У нас несколько групп – ребята с инвалидностью. Объясняю популярно: во-первых, будешь учиться четыре года на всем готовом. Во-вторых, будешь, типа, вторым преподавателем физкультуры. А то я просто замаялся с этими ребятками из спецгрупп. По окончании техникума получишь профессию – технолог обувного производства. Культурно и перспективно.

– Давай, Мишуня, решайся! А то сопьешься к энтовой матери, – дядя Валя-тренер теребил его не на шутку. – Ты хоть ребятам покажешь, что не все потеряно в их жизни. Что есть спорт, что можно восстановить себя, свои силы… Да, что я тебе рассказываю! Давай, Елистратов, встречайтесь завтра, забирай Мишку через собес – и с Богом… Про стипендию не забудь: он все же твоим помощником будет.

– Да у меня и полставки найдется!

– Ай да умница! Вот это молодец. Учитесь жизни у старших!

Михаил уехал тихо и незаметно в один из больших районных центров области. Багаж ему собрала мама, но чемоданище, набитый всякой всячиной, с собой не дала – послала железнодорожным сообщением. Мишка потом рассказывал Сереге, как он больше недели ходил в весеннюю грязюку в полуботиночках, пока ему завхоз техникума не выдал кирзовые сапоги. А багаж, отправленный поездом, все еще был в пути.

Официально Мишка стал студентом техникума, неофициально – преподавателем физкультуры, а также ответственным за шефские связи и художественную самодеятельность. Все уважительно называли его Михаилом Иванычем. Жизнь потихоньку налаживалась.

По меркам того времени семья у Мишки и Сереги должна была, по определению, быть неблагополучной. Но, на удивление многих, семья у них была вполне обычная и даже дружная. Одно плохо: жили они крайне бедно. Мать получала за умершего вскоре после войны мужа мизерное пособие, поэтому она подрабатывала грузчиком на складе и уборщицей в общежитии. А там в общих туалетах и умывальниках гадили так, что даже она, деревенская женщина, привыкшая за годы служения в няньках и домработницах ко всему, не выдерживала. Вдруг после работы наотрез отказывалась от еды.

Женщины в семье – те просто героини: двух старших дочерей комсомол позвал, и они поехали осваивать северные просторы, не забывая выйти замуж, регулярно рожать детей, тем самым улучшая демографическую ситуацию в стране. Но, так как жилья на стройках, кроме засыпных шлаком бараков, не было, то их дети болели по одиннадцать месяцев в году. Мама, а для внуков уже и бабушка, забирала детей к себе, в среднюю полосу, то есть к Мишке и Сереге, на тридцатиметровую жилплощадь.