Юрий Х. Михайлов - «Пиши мне куда-нибудь…». Маленькие повести

Мишка не стал членом воровской шайки, которых было многовато для небольшого окраинного поселка (в их семье даже речи не велось о недозволенном поведении). Он не был и медноголовым силачом, разбивающим лбом дюймовые доски. Он до самозабвения любил футбол, играл в него, по дворовым меркам, как бог. Этого было достаточно, чтобы за Мишкой в любом споре оставалось хоть какое-то слово. На его игру приходили смотреть жители соседних домов и микрорайонов, а взрослые делали ставки на забитые голы, как на ипподроме. Однажды выигрыш (легальный) составил что-то около пятидесяти рублей. Если учесть, что пирожок с мясом стоил сорок пять копеек, а за рубль можно было сходить в настоящее кино… Какие ставки были у шпаны, мало кто знал.

Во время матча Серега, как младший брат форварда, всегда пасся у левой штанги ворот противника: сюда волей-неволей хоть несколько раз за игру прорывался Мишка. Обычно схема была простой: ему шел длинный пас от левого полузащитника, он обрабатывал сильнейший мяч и делал рывок по кромке поля. Секундная пауза, удар – и закрученный мяч влетал в сетку ворот. Первые мгновения многие даже не понимали: а мяч-то где?

Сергей, стоя рядом со штангой, видел, как троица амбалов из ремесленного училища (РУ) заманивают Мишку к воротам их команды. Тот явно увлекся, решил «пофинтить», выложить мяч как на блюдечке. Не получилось. И хотя он уже понял, что попал в ловушку, что надо срочно уходить от «коробочки», приготовленной троицей, здоровяк из РУ все-таки успел рухнуть под него, почти сбил его с ног. Стараясь удержаться в вертикальном положении, Мишка пытался рукой дотянуться до штанги. Еще бы чуть-чуть, полметра, – и он, обхватив столб и крутнувшись вокруг своей оси, ушел бы от второго удара. Не успел: удар в спину был настолько сильным, что впечатал его в столб, а Серега услышал какой-то подозрительный хруст. Наверное, ломались кости грудной клетки: Мишкино тело разрывалось от столкновения с полосатой штангой…

Из носа и рта медленно текла кровь. Волосы, испачканные пылью, кто-то успел откинуть со лба назад. Мишка даже не стонал: он лежал, съежившись в комочек. Он был без сознания. Заводской фельдшер орал на всех матерными словами, чтобы искали дверь, которую можно снять с петель. Дверь принесли быстро: разоружили пивной ларек. Пацаны постарше переложили Мишку на доски и уже бегом помчались с ним к выходу со стадиона. У фанерного, с облупленной краской, входа-выхода стояла грязно-зеленого цвета санитарная машина, переоборудованная из военной полуторки.

Серега ходил в железнодорожную больницу, куда быстрее всех удалось доставить Мишку, каждый день. Если его не пропускали утром, в одиннадцать, он обязательно прорывался вечером, после чая. По настроению врачей, да и самого футболиста, чувствовалось, что Мишка идет на поправку. Он скармливал Сереге все: печенье, баранки, без конца совал ему в карманы конфеты:

– Жуй, братишка, не пропадать же добру! А мне все несут и несут… Вот только с футболом и армией теперь будет плохо, – сказал он как-то буднично, не надеясь, что младший брат поймет его.

– В РУ пойдешь, ремонтником будешь… Вон они сколько заколачивают!

– Дурачок ты мой маленький! Я же инвалид… Знаешь, кто такой инвалид? Человек, не могущий работать как все… А тем более играть в футбол. Или, например, поступить в военное училище и стать летчиком.

– Плевать. Будем с тобой ездить на лошади, собирать утильсырье. Знаешь, сколько мужики зарабатывают? Я тут неделю собирал кости, чтобы купить тебе парочку крольчат, сдавал утильщику… Он мне такого порассказал! Только вот старый он уже и пьет здорово…

– Это тот, что возле базара, что ли, торгует? Без ноги и с двумя пальцами на руке? Так ему и сорока еще нет. Но он уже с войны вернулся инвалидом первой группы. А я в шестнадцать лет стал инвалидом первой группы, братишка. Чувствуешь, я к чему клоню?

Мишка не смог сдержать слез. Правда, делал вид, что он внимательно рассматривает карниз соседнего корпуса больницы, видный из окна его палаты, где свила гнездо ласточкина семья и откуда постоянно высовывались открытые клювики. Четверо соседей Мишки отвернулись от разговаривающих полушепотом братьев: они якобы были заняты чтением старых газет…

Ходил он тихо, но сам. Больше года носил большой серый корсет, что доставляло ему, особенно в летнюю пору, огромные мучения. Сергей не понимал до конца, в чем заключается инвалидность брата. Он знал, что у него кости грудной клетки вошли в легкие, одно практически порвали полностью, что ему удалена селезенка, что больше года он проходил обвешанный трубками. Но главное, все боялись за позвоночник брата.