Зара Назарян - Окно. Короткие рассказы

Белка – это вовсе не белка, а щенок. Импортный. Белый, с черным пятном на глазу. В породе я так и не разобралась. Появилась Белка где то на второй месяц после рождения нашего первенца и довольно долго молча ждала своего часа на полке. Имя щенку дала я, сделав это весьма поспешно, ибо, как потом оказалось, ее истинный хозяин долго не мог понять, почему Белка и белка не выглядят одинаково.

Вскоре Белка заговорила. Конечно же, заговорила она раньше хозяина и, естественно, моим голосом. Ну а потом и хозяйским.

В тот страшный день землетрясения Белка и сын были наспех укутаны во все одеяла и долго ждали во дворе дома, когда же наконец перестанет трясти… Белка как могла тогда утешала и кажется в тот самый день поклялась служить своему хозяину верно и преданно всю свою жизнь.

В темные и холодные девяностые она всегда была рядом. В единственном, обогреваемом настоящей печкой-буржуйкой помещении – кухне, варился обед, сушились ползунки, плескался в тазу ребенок, собирались люди, пелись под гитару песни и рассказывались всевозможные истории, а тлеющие угли, заменяющие телевизор, располагали к долгой медитации. Здесь Белка и проводила все свое время вместе с хозяином. Именно с тех пор у нее на боку появилось желтое пятно – ожог от печки.

Потом она переезжала и даже меняла страны – жаркие, холодные…

На днях, прибираясь у своего сыночка, я решила, что Белке давно уже место в какой-нибудь коробке из под обуви, а не на полке в комнате высокорослого двадцатишестилетнего детины… Куда там! На следующий же день было обнаружено мое вероломное вторжение и подлая кража.

Ну откуда мне было знать, что та клятва у них была обоюдной…

Наш любимый район в Торонто – это The Beaches. Он какой-то человеческий – ни деловой и ни спальный, ни туристический и ни криминальный – нормальный, человеческий район: бабушки с внуками, дедушки с бабушками, мамы с детьми, папы с мамами, гурьбой – мальчишки, гурьбой – девченки, много людей с собаками. Здесь нет больших плаз, здесь – обычные маленькие магазинчики, кафе… Queen street east. Это место мало чем отличается от почти любого северо-американского городка, разве что большим количеством людей.

Здесь так же много ресторанчиков с открытыми террасами. Аппетитные запахи пленяют. Но где-то в центральной части улицы есть два невзрачных магазина, расположенных один за другим. В одном – продают хлеб, а в другом – сыр. Ах, какой тут сыр! Длинная витрина с выставленными головками сыров пестрит флажками стран – производителей. Мы ищем глазами наш флажок – такого нет. Покупаем свежевыпеченный хлеб и сыр. Запах этих ароматов сводит с ума. Мы направляемся к набережной, к нашему пирсу. В самом его конце, уходящем в Онтарио, громадные камни-валуны. Мы устраиваемся на одном из них. Отсюда здорово наблюдать за парусниками. И так ближе к воде. Сегодня никого нет. Прохладно.

Наш взгляд приковывает единственная точка на воде – собака. Она – далеко за пирсом и плывет вдоль берега. Здесь глубоко. Не за хозяйской палочкой и не за мячиком она здесь. Просто плывет. Мы машем ей, зовем – нет, даже не смотрит в нашу сторону. Проплыла мимо и дальше. Смотрим вокруг – нет хозяина. Странное дело, ведь беспризорных тут не бывает… Поднялся ветер – частый гость здешних мест. Накинули капюшоны, но все равно зябко. Мы едим наш хлеб с сыром и следим за собакой. С соседнего пирса ребятишки кидают ей какую-то еду, но она разворачивается и плывет в обратном направлении. Вновь проплывает мимо нас. Я начинаю волноваться. Вода холодная – давно не лето. Хозяина нет. Собака даже не смотрит на берег. Она спокойна. Пытаюсь распознать породу – кажется, золотистый ретривер. Мы решаем найти каких-то береговых охранников. Идем к берегу. Но тут замечаем женщину в яркой куртке, стоящей на берегу. Странно, кажется, никого не было раньше. Она тоже смотрит на собаку. Хозяйка! В руках поводок. Она ничуть не беспокоится. Она терпеливо ждет своего пса.

– Как его зовут?

– Ало?

– Почему ты думаешь, что я забуду завтра?

– Это девочка?

– Как ее зовут?

– Потому что я хочу знать. Я твоя мама.

– Я хочу знать. Мне не все равно.

– Потому что я тебя не видела с декабря месяца.

– Каждый раз, когда я вижу тебя – я не узнаю тебя. Вы очень быстро растете в этом возрасте.

– Папа не спрашивает, потому что ему все равно, а мне не все равно.

– Я просто хочу знать, с кем ты дружишь.

Молодая женщина сидит за столиком напротив и говорит по мобильному телефону. Внимание привлекает ее странный голос. Она проговаривает слова очень медленно, не привнося в речь ни грамма эмоций, ни грамма каких-либо интонационных акцентов. Так может говорить человек в заторможенном состоянии, так может говорить человек выпивший или под воздействием еще чего-то, возможно, принимающий антидепрессанты. Я продолжаю гадать. Ее внешний вид говорит о благополучии и вменяемости. Одета она по моде, руки – ухожены. Чувствуется достаток. Правда, на лице – ни грамма косметики, может поэтому она в черных очках. Я не свожу с нее глаз, пытаясь увидеть может слезинку, может уловить какую-то эмоцию – не важно какую: отчаяния, иронии, радости, грусти, сожаления, сопереживания, тоски. Но нет – абсолютно ничего. Потом я вспомнила, когда сама так разговариваю… Когда испытываю боль. Боль, заглушающую все. Но вот она отпускает на какое-то время, и ты говоришь именно так, пытаясь ничем не нарушить это пребывание без боли…