– Привет, карапуз! – небрежно бросила девушка.
– Я тебе говорил, что схлопочешь? Это тебе не поселок кирпичного завода, где ты обитаешь. Здесь пэтэушников нет, в натуре!
– Ой, испугал, Витёчек! Кто тебя еще, салажонка, приласкает и приголубит?
И без перехода:
– Когда к тебе пойдем? Есть пиво свежее, девки две воблы дали. Пойдем к тебе зайдем? Тетя Нонна приходила в магазин, в дупелёчек была… Она, наверное, сейчас спит. Да и отец твой, думаю, уже готов.
– Чо ты буровишь, дур-рра! У меня сестра младшая, бабушка дома… Куда мы пойдем?! В постель захотелось? Давай, съезжай с общаги-то, покупай полдома, тогда и угол свой будет, и поживем как люди. А раз нет этого, тогда заткнись и помалкивай!
– Ладно, мальчик мой, я все понимаю. Но обидно же и хочется, чтоб как у людей…
– Пока будет как у б…
– Тогда веди меня к трамвайной остановке, чтобы я сразу в трамвай и домой.
Недалеко от остановки стоял многоподъездный кирпичный жилой гигант сталинской постройки. Здесь, в крайнем подъезде дома, они и присмотрели хороший теплый закуток под лестницей. Днем там работали местные слесари, дверь, закрываемая на ночь, вела куда-то в нутро жилища. Смена заканчивалась, дверь запирали на ключ, потом выставлялся раздвижной, словно гармошка, заборчик, огораживающий вход от посторонних глаз. Место чистое и даже уютное. Но влюбленных парочек, желающих провести там время, Витёк ни разу не встречал. А может, он так редко приводил сюда свою подругу?
Они присели на корточки, облокотившись о стену. Витёк открыл пиво, разделал воблу, свежую, с которой капал жир. Пили из горлышка, молча, не спеша, говорить было, в принципе, не о чем.
– Сонь, ты татарка, што ли? – спросил вдруг Витёк.
– И что? Я, между прочим, семилетку кончила и три года училась в ПТУ на продавца. А татарин у меня отец, но он не живет с нами. Он прогнал маму за неверность… В общем, длинная это история.
– А ты расскажи!
– Ты видел, сколько время-то, слушатель? Пока ты начнешь да кончишь, пока до другого конца города допилишь на трамвае, можно уже снова на работу собираться.
– А чо ты в центре магазин не найдешь?
– Эх ты, умник! А ты знаешь разницу в торговле горторга и кооперации? Так вот, у меня кооперация. Я здесь как за каменной стеной. Только все наши магазины, к сожалению, находятся у черты города или в райцентрах… Давай начнем, а то и правда, время бежит. Ты как сегодня настроен?
– Все, мне надо бежать. Посадишь меня на трамвай? – спросила девушка.
– Конечно, хотя мне тоже еще надо пилить по темноте.
– И это ты смеешь говорить любимой девушке? Ах ты, школьник невоспитанный! – это были, как правило, ее последние слова, когда она садилась в вагон трамвая.
Резко трезвонил зуммер, трамвай дергался и набирал скорость. Соня сидела на деревянной скамейке и, наверное, уже засыпала…
Виктор Пыжиков трясся по всем девяти параллельным друг другу улицам, чтобы как можно скорее добежать до своей, десятой по счету, где его ждали теплый дом, ужин и перина на кровати. Он улыбался: нет, не зря он сбежал сегодня от пацанов!
Геннадий Борисович Крутов (в народе – Генка) жил почти на окружной дороге, мощеной булыжником и опоясывающей весь поселок, с частными домами, крепкими и развалюхами, с заборами и без них. По этой дороге возили покойников на кладбище. Генку завораживала эта похоронная процессия. Если он гулял на улице, то обязательно пристраивался к людям, медленно идущим за машиной или лошадью, впряженную, как правило, в широкую телегу. Он уходил от дома и ничего не мог с собой поделать.
Домой возвращался, особенно осенью или зимой, уже затемно. Ему крепко попадало и от отца, и от мамы. Нет, его никогда не били, он не помнит такого. Но особенно сильно ругала его мать и убедительно говорила, что, увидев такую процессию, надо просто постоять, перекреститься и сказать: «Господи, упокой душу раба Божьего! Аминь». И всё.
– Нечего маленьким школьникам делать на кладбище! – более сурово наставлял отец. – Ты что, нищий? Ждешь, что тебе подадут милостыню? Или на поминки пригласят? Не понимаю тебя, Геннадий. Ведь стыдно же должно быть – чужие люди кругом.
А Генку волновали совсем другие проблемы. Почему люди умирают? Почему не живут вечно? Как помочь им найти «живую» воду? Почему прошлый год умерла такой молодой его тетка – Полина? Он завороженно смотрел на свежую землю вырытой могилы, на то, как быстро исчезает в песке и глине гроб с телом умершего, как горько плачут и убиваются люди… И холодок страха пробегах по его маленькой спине: «А мама, папа, сестра, я сам – мы все тоже умрем? И нас тоже закопают в сырую землю?»
Читать дальше