Наталья Костина - Oн и Она. Истории любви (сборник)

А рассветы такие холодные… Розово-лиловые, они висят, словно спелые виноградные гроздья, и только взошедшее наконец-то солнце разъединяет розовое и лиловое. И стелется над землей нежно-фиолетовый рассветный туман. Влажные сиреневые полосы дымки плывут, словно легкие газовые шарфики; ими играет рассветный ветер, то сматывая, то распуская их над лугами, роняя их во впадины и низины. Но не все эти сиреневые шарфики уносят ветры, о некоторых они иногда забывают, и тогда их можно увидеть и днем – в тени деревьев.

После их первой ссоры ей было очень холодно. Она так замерзла той ночью, слякотной и стылой ночью поздней осени. Это все потому, что тогда она еще не привыкла ни к ссорам, ни к обидным словам. И она замерзла, словно укрылась не теплым одеялом, а кружевным покрывалом. И дрожала всем телом, и все не могла успокоиться и уснуть. А потом… потом она вспомнила о лиловых шарфиках ветра. Усмехнулась и… завернулась в тот самый сказочный шарф с лиловыми блестками и настоящими, живыми сиреневыми канарейками. Она словно бы держала их в своих ладонях – певцов рассвета. Шарфик грел ее – и неважно, что она отобрала его у ветра, она ведь взяла всего один.

У них есть только две недели на то, чтобы помириться. А потом – снова разлука, дороги, чужой непонятный язык, чужие люди и – новые обиды и лишения.

Как холодно! Она набрасывает на голову конец лилового шарфа, второй же конец наматывает вокруг шеи. На ее дороге вдруг возникает лиловая птица… Что же это? Или она стала такой маленькой, как Алиса в Стране чудес, или канарейка внезапно выросла до ее размеров? И почему она не улетает? У нее же есть крылья – а она просто стоит… Смотрит на нее круглым блестящим глазом и молчит… Это птица с ее шарфика, из ее сна? Наверное, это сейчас и не важно – искать какое-то объяснение. Зачем? А птица между тем начинает вертеться, словно юла. Что это означает? Женщина замечает на крыльях канарейки циферблат и понимает, что птица отматывает время назад. Ее время! Цифры сыплются во все стороны, словно невесомые перышки: она подставляет руки, но в них не попадает ничего. Невозможно поймать время. Невозможно повернуть его вспять.

Она встает и идет в кухню. Хочет перебить горький вкус обиды чем-то вкусненьким? Но в холодильнике только пиво, минералка и обветренный кусок маргарина. Ей слишком холодно, чтобы пить еще и ледяную воду, а пиво она на дух не переносит. Что ж… значит, придется выпить обиду до конца.

Она возвращается в спальню. Зачем? Снова ловить лиловых птиц из своих снов?

Осень обрывает багряные, как будто раскаленные, листья и бросает их на мокрую серую землю. Дождь сыплет и сыплет на желтое и пурпурное мелкое серебро. В такую погоду так сладко грустить… Грусть. Теперь это ее постоянное, ее собственное, выкрашенное унылой серой краской, такой же, как осенний дождь, единственное пристанище. А послеобеденное солнце упорно пробивается сквозь тяжелые осенние тучи, и веером рассыпаются проникшие сквозь прорехи в сером ослепительно-белые лучи. Мокрые листья вдруг вспыхивают миллионами крохотных зеркал – даже глазам становится больно!

Перед ней село. Наверное, это село ее детства. На окраине, почти у самого луга – маленький домик. В нем светлые комнаты. И окна выходят на клумбы с мальвами, а в саду – кусты сладкой золотистой смородины. Наверное, тепло в доме именно от этих отсвечивающих алым мальв и от нагретой солнцем смородины. Маленькая девочка сидит на подоконнике и касается стекла узкими ладошками. Она чувствует пульсацию света, как свет проходит прямо сквозь нее – да, прямо сквозь ее хрупкое тельце. В том доме не бывает холодно. Девочка убирает ладони со стекла и открывает окно в сад. И сразу же в комнату вливается дивная мелодия, она теплая и светлая, тихая и насыщенная запахами… Именно так: мелодия света пахнет смородиной. Смородиной ее детства. И женщина знает: эта маленькая девочка – она сама.

На свете существует множество шарфиков. Одни согревают тело, другие же – душу. И неважно, что ты их не видишь, – они все равно существуют. Они в небе, они – в твоем детстве. Эти шарфики расшиты птицами, и обязательно лиловыми! Теми самыми лиловыми канарейками, которых невозможно поймать, посадить в клетку, потому что они и есть ваши мечты. Лиловые канарейки вспархивают, кружат, летят, снуют в голубом небе и, наконец, пропадают в пурпуре заката. И каков бы ни был день – пусть даже серый, осенний, – он все равно расцвечен этими лиловыми птицами. Лиловыми птицами мечты и надежды…